Пишет Гость:
07.02.2011 в 18:42
Т26-45 Гин | Изуру. "Отчаянье придаёт жизни вкус."
увы, 867 слов %)
читать дальшеИчимару Гин тянется за очередным кусочком хурмы, и в его движениях — в том, как рука шинигами на мгновение замирает, чтобы уже в следующий миг схватить самый дальний и самый сочный плод, в том, как Ичимару удовлетворённо жмурится, излишне поспешно отправив в рот лакомство, — во всём этом Кира Изуру видит отголоски руконгайского происхождения капитана.
Вот уже второй год службы в третьем пошёл, а практически новоиспечённый лейтенант Кира до сих пор так и не понял: действительно его начальство до одури любит эту свою хурму или тут дело скорее в старой привычке, которая въелась слишком глубоко, чтобы от неё избавиться. В Руконгае, наверное, часто приходилось живот набивать одними только фруктами, которые проще всего стянуть и быстро дать дёру; но теперь же, в конце-то концов, не Руконгай! Кира укоризненно наблюдает за тем, как капитан, едва ли не урча, слизывает сок с пальцев. Страшно же смотреть, честное слово... Ест с таким энтузиазмом, что, дай Ками, чтоб не подавился.
Словно издеваясь, Ичимару Гин, бросив ехидный взгляд на Изуру, тянется за очередным кусочком хурмы. Кира волевым усилием душит в себе порыв застонать и жестом великомученика закрыть глаза рукой.
Он бы давно ушёл — ну, в смысле, спросил бы, нужно ли ещё что капитану, а затем попросил разрешения удалиться; потому что его ещё ждёт отчёт, а после него, вполне может быть, ещё и пара часов сна перед рассветом, — но треклятые почти два года за спиной у Ичимару Гина не дают ему права начинать разговор первым. По крайней мере, не вызвав при этом внеплановую вспышку язвительности, которой половина Готея предпочла бы бой с десятком пустых. Впрочем, нет, это Кира, пожалуй, всё же загнул. Почти два года за спиной у альбиноса едва ли вообще дают ему какие-то права — вот это уже ближе к истине.
Он до сих пор не может избавиться от ощущения, что вечно прищуренные глаза внимательно наблюдают за каждым его движением, что какое-нибудь лишнее слово может стоить ему должности. Его как будто бы оценивают и всё никак не могут решить: стоит с ним возиться или ну его, этого тихого мальчика Киру Изуру. И от этого — ведь Кира даже не знает, не игра ли это его воображения, — общество Ичимару Гина весьма непросто переносить.
Утешает только то, что с Ичимару Гином вообще, в принципе, непросто. Всему Готею, наверное.
— Изуру, — спустя, кажется, целую вечность отвлекается от трапезы альбинос, — прости, конечно, но чай уже остыл. Не люблю холодный.
Кира переводит взгляд на чашку с чаем, остывшим, наверное, уже минут десять назад. В голове мелькает шальная мысль: вспылить! Указать на то, что капитан, ещё час назад уверенно заявивший, что ему до жути захотелось почаёвничать, сам так к заваренному Кирой чаю и не притронулся в итоге. И на то, что Изуру больше нечего, конечно же, делать, кроме того как ночью молчком сидеть рядом, и что…
Кира поднимается на ноги машинально — даже не успев додумать, что бы ещё такого высказать вредному начальству. Поднимается, как сам отмечает с удивлением, чтобы принести капитану свежий чай. Даже Ичимару как будто бы удивляется невольному послушанию, улыбается на мгновение чуть искреннее, чем делает это обычно. У него даже изумление не расстаётся с улыбкой.
— Ну что ты подскочил, Изуру? Сядь, не волнуйся так. Обойдёмся и без чая, нэ?
От капитана явно не укрылась вспыхнувшая в глазах лейтенанта рассерженная искра, которая, впрочем, исчезла так же внезапно, как и появилась.
Кира невнятно извиняется и усаживается на своё прежнее место. Раздражение постепенно уступает место неуверенности и почти что стыду — может быть, капитан Ичимару не хотел ничем его задеть, а он…
— Хочешь, я задам тебе маленькую загадку, Изуру? — тем временем заполняет неловкое — во всяком случае, для Киры, — молчание альбинос. И, не дождавшись даже намёка на согласие, продолжает:
— Как по твоему, что придаёт жизни особый вкус? Спрашивал сегодня у капитана Кучики, но он почему-то не оценил, и осталась вот загадка без ответа. Нехорошо же, да, Изуру?
Кира неуверенно кивает, пытаясь понять, куда клонит собеседник.
— Ну не молчи, скажи хоть, что первое в голову пришло. Ненависть? Любовь?
Кира сосредоточенно поджимает губы. Интуиция подсказывает ему, что вопрос явно с подвохом и ответ следует тщательно обдумать, чтобы не ляпнуть что-то не то, но в то же время нежелательно и молчать, как будто в рот воды набрал. Мало ли, какие капитан сделает потом из этого выводы.
— Яре-яре, ну что с тобой поделаешь, задумался-то как, — наконец совсем не зло фыркает Ичимару. — Хочешь, скажу мой ответ?
— В-ваш? — удивлённо переспрашивает Кира.
— Мой, — довольно щурится альбинос. — Тут каждый отвечает что-то своё, такая уж загадка. Ну так что, сказать?
Ичимару Гин отправляет в рот очередной кусочек хурмы, но Киру это уже почему-то не раздражает. Завороженный доверительностью момента, Изуру кивает.
— Отчаяние. Отчаяние горчит, но когда его вкус проходит, даже в пресном можно найти что-то от сладости. Весьма полезная вещь, заставляет видеть старое на новый лад. Надо только знать меру, как и во всём остальном, впрочем. Ну что ты так удивлённо смотришь, Изуру?
— Простите, капитан, — машинально извиняется Кира.
— Да было бы за что, — хмыкает шинигами. — Я как-нибудь покажу тебе на деле, как легко становится, когда перестаёт горчить. А ты подумай над своим ответом. Потом скажешь, интересно, что в итоге надумаешь.
— Да, капитан.
— Ну вот и молодец, Изу-уру.
Кире почему-то кажется, что он прошёл испытание уже сейчас, несмотря на то, что пока что ещё не дал ответа.
только всё-таки безнадёжность. не отчаяние )