погладь автора, я сказаВ
Пишет Гость:
25.04.2011 в 23:08
Айзеногины в жизни не писал. 
Заказчега знаю, как и основной вариант заявки, по которому и писалось.
POV Гина и 100% ООС Айзена. R, ~920 слов. Возможно, чуть позже будет дополнено.
читать дальше
Холод - постоянный, не такой сильный, чтобы замёрзнуть, но достаточный, чтобы при долгой неподвижности начали мёрзнуть кончики пальцев. И темнота - бесплотная, неосязаемая, вездесущая, густыми потёками стекающая со стен под одежду, окрашивая кожу болезненно-белым. О, темнота? Она вовсе не обязательно должна быть чёрной.
Холод, белизна всего, чего касается взгляд, чёрно-белая изнанка - вот что такое Хуэко Мундо.
Белая тьма. Белые стены. Белый шум. Белая одежда. Лишь насмешка над смертью и Вечностью.
А таков Лас Ночес. Мир Пустых, мир мертвецов, город грехов.
Нам дали поиграть в Богов там, где богов нет. Где их не может быть. Боги нужны там, где в них верят, где их ждут, когда в них нуждаются. Здесь же нет ничего.
Шорох одежд и тихий звук шагов, эхо на стенах, голодные, жадные взгляды десятков горящих по углам глаз, шёпот за спиной и показная снисходительность. Стоит дать слабину, и они перегрызут вам горло в ту же секунду. Хотя, о чём я? Так ведь гораздо интереснее, не так ли?
О, эта влекущая за край игра - кто в силах противиться ей? Даже будучи в здравом уме...
И всё же я надеюсь, что вы не будете столь безрассудны, чтобы отнимать у них то, что принадлежит им по праву.
Неслышный шелест ткани за стеной и просачивающаяся в комнату тень. Беззвучна, как и всё вокруг. Но вы там, я знаю. Чувствую.
Иногда от белого так больно глазам, что хочется их выдавить, выцарапать, оставляя вместо белого алое. Или чёрное... если дать тьме проникнуть внутрь. Наверное, тому, кто может призвать тень по своему желанию, было бы намного комфортней здесь.
Иногда... я завидую Куросаки Ичиго и черноте в его глазах. Пусть даже её вызывает его Холлоу.
Шёпот голосов по углам, белая ткань на фоне белых стен, одни и те же лица... Утомляет.
Но, видимо, не только меня.
- Гин, - властно зовут меня из тени главного зала, когда расходящиеся после очередного собрания арранкары исчезают за дверью, серея и впитываясь в столь же серые стены, словно бесплотные призраки. - Подойди.
Он встаёт со своего трона, и, спустившись вниз, манит в сторону. К своим покоям.
- Да, Айзен-тайчо?
Плоская узкая коробка ложится на подставленные руки. Лёгкая.
- Открой.
Открываю. Блестящая, струящаяся по коже кровь шёлка. Кимоно. Он подарил мне кимоно. Губы сами собой складываются в букву:
- О.
- Нравится?
Небрежное движение - вытащить кимоно из коробки, распуская, давая ткани свободно растечься меж складок. И, хоть оно и без узоров, безо всего, именно в этом и заключена его ценность.
- Прекрасное...
Айзен наклоняет голову, кивая.
- Да. Я выбирал его специально для тебя.
Для меня, значит... Но дарить мужчине явно женское, причём безумно дорогое кимоно... Чем ему Халлибелл не угодила?
- Неужели Вам настолько не хватает женского общества? - попытка пошутить выходит какой-то однобокой.
- Оно твоё.
Отказ равносилен... да, тому. Но.
- Простите, Айзен-сама, я не могу принять его.
Ничто не меняется в шоколадных глазах, ничто не меняется в тоне, когда Соуске, развернувшись, бросает через плечо, прежде чем скрыться в ведущим к нему в комнаты коридоре:
- Тебе решать.
Несмотря на полнейшую ровность голоса, слова кажутся хлёсткими и жгут огненной плетью.
Вызов?
Тёмная белая комната и яркое, почти кричащее пятно почти-крови на белоснежных простынях. Вызывающее, зовущее, отталкивающее. Роскошное.
Слишком яркое, слишком терпкое, слишком густое. Страшное.
Сеть тёмно-красных складок подобна венам, а более светлое, сочное между ними - артериальная кровь. Я почти чувствую её вкус, лаская себя шёлком.
Прекрасное.
Трепещущее, переливающееся, бьющееся, как сердце. Живое.
От него не оторвать глаз, от него невозможно отделиться, в него можно только войти, влившись, смешав себя с этой прохладой, с этой искуственной кровью. О-о-о...
Зеленовато-серый луч выхватил из чёрного полусвета снежную постель, длинные ноги и сплетённое между белым и красным извивающееся тело.
Ками пришёл навестить своего покорного слугу, а заодно насладиться его безумием? А может, и разделить его на двоих...
Я чувствовал его взгляд на себе, я знал, что он помнит наш дневной разговор и мой отказ, но... Мне было всё равно. Сейчас я не принадлежал себе, лишь кимоно. А оно принадлежало его хозяину. Настоящему хозяину.
Я был глуп, подумав, что он и вправду подарил мне такую вещь.
Я не был собой, когда его горячие требовательные руки проникли между моим телом и тканью, посылая электрические разряды в мозг, лаская умело и уверенно - да разве могло быть иначе?
Он не хотел увидеть меня как женщину в нём. Он хотел увидеть его на мне. Во мне. И меня - в себе.
Я точно не был собой, когда увидел, как на мои глаза опустилось что-то узкое и мягкое, и подался навстречу, едва понял, что оно красное. Лента легла на веки, сковывая и, одновременно, расширяя, обостряя восприятие.
И уж тем более - когда позволил связать себе руки и завести их назад, за голову, чтобы зафиксировать, отдаваясь в чужую власть безраздельно и абсолютно, как и подобает настоящему слуге. Но я служил не ему...
Я был змеёй, распластавшись на постели в алом кимоно, я был змеёй, сливаясь с ним, растворяясь в нежнейших потоках шёлка. Я был зверем - диким, но жаждущим ласки и боли, замешанной на ласке. Сегодня я был кем угодно, но только не с собой и не собой.
***
- Смотрю, ты всё же сделал выбор, - сказал он после, сидя на кровати и поглаживая мою кожу сквозь ткань. Или ткань сквозь кожу?..
- Как видите, - потянуться, закинув ногу ему на бедро, - но это только потому, что вы угадали с цветом.
- Всё потому, что не только тебе не хватало красок здесь, Гин.
Пожалуй, я не против такой формы слабости. Ведь она затрагивает не только меня. А то, что имеет власть над Ками - действительно стоящая вещь.
URL комментарияЗаказчега знаю, как и основной вариант заявки, по которому и писалось.
POV Гина и 100% ООС Айзена. R, ~920 слов. Возможно, чуть позже будет дополнено.
Наклонитесь вперёд, я завяжу вам глаза алой лентой. Фемида должна быть слепа.
читать дальше
Холод - постоянный, не такой сильный, чтобы замёрзнуть, но достаточный, чтобы при долгой неподвижности начали мёрзнуть кончики пальцев. И темнота - бесплотная, неосязаемая, вездесущая, густыми потёками стекающая со стен под одежду, окрашивая кожу болезненно-белым. О, темнота? Она вовсе не обязательно должна быть чёрной.
Холод, белизна всего, чего касается взгляд, чёрно-белая изнанка - вот что такое Хуэко Мундо.
Белая тьма. Белые стены. Белый шум. Белая одежда. Лишь насмешка над смертью и Вечностью.
А таков Лас Ночес. Мир Пустых, мир мертвецов, город грехов.
Нам дали поиграть в Богов там, где богов нет. Где их не может быть. Боги нужны там, где в них верят, где их ждут, когда в них нуждаются. Здесь же нет ничего.
Шорох одежд и тихий звук шагов, эхо на стенах, голодные, жадные взгляды десятков горящих по углам глаз, шёпот за спиной и показная снисходительность. Стоит дать слабину, и они перегрызут вам горло в ту же секунду. Хотя, о чём я? Так ведь гораздо интереснее, не так ли?
О, эта влекущая за край игра - кто в силах противиться ей? Даже будучи в здравом уме...
И всё же я надеюсь, что вы не будете столь безрассудны, чтобы отнимать у них то, что принадлежит им по праву.
Неслышный шелест ткани за стеной и просачивающаяся в комнату тень. Беззвучна, как и всё вокруг. Но вы там, я знаю. Чувствую.
Иногда от белого так больно глазам, что хочется их выдавить, выцарапать, оставляя вместо белого алое. Или чёрное... если дать тьме проникнуть внутрь. Наверное, тому, кто может призвать тень по своему желанию, было бы намного комфортней здесь.
Иногда... я завидую Куросаки Ичиго и черноте в его глазах. Пусть даже её вызывает его Холлоу.
Шёпот голосов по углам, белая ткань на фоне белых стен, одни и те же лица... Утомляет.
Но, видимо, не только меня.
- Гин, - властно зовут меня из тени главного зала, когда расходящиеся после очередного собрания арранкары исчезают за дверью, серея и впитываясь в столь же серые стены, словно бесплотные призраки. - Подойди.
Он встаёт со своего трона, и, спустившись вниз, манит в сторону. К своим покоям.
- Да, Айзен-тайчо?
Плоская узкая коробка ложится на подставленные руки. Лёгкая.
- Открой.
Открываю. Блестящая, струящаяся по коже кровь шёлка. Кимоно. Он подарил мне кимоно. Губы сами собой складываются в букву:
- О.
- Нравится?
Небрежное движение - вытащить кимоно из коробки, распуская, давая ткани свободно растечься меж складок. И, хоть оно и без узоров, безо всего, именно в этом и заключена его ценность.
- Прекрасное...
Айзен наклоняет голову, кивая.
- Да. Я выбирал его специально для тебя.
Для меня, значит... Но дарить мужчине явно женское, причём безумно дорогое кимоно... Чем ему Халлибелл не угодила?
- Неужели Вам настолько не хватает женского общества? - попытка пошутить выходит какой-то однобокой.
- Оно твоё.
Отказ равносилен... да, тому. Но.
- Простите, Айзен-сама, я не могу принять его.
Ничто не меняется в шоколадных глазах, ничто не меняется в тоне, когда Соуске, развернувшись, бросает через плечо, прежде чем скрыться в ведущим к нему в комнаты коридоре:
- Тебе решать.
Несмотря на полнейшую ровность голоса, слова кажутся хлёсткими и жгут огненной плетью.
Вызов?
Тёмная белая комната и яркое, почти кричащее пятно почти-крови на белоснежных простынях. Вызывающее, зовущее, отталкивающее. Роскошное.
Слишком яркое, слишком терпкое, слишком густое. Страшное.
Сеть тёмно-красных складок подобна венам, а более светлое, сочное между ними - артериальная кровь. Я почти чувствую её вкус, лаская себя шёлком.
Прекрасное.
Трепещущее, переливающееся, бьющееся, как сердце. Живое.
От него не оторвать глаз, от него невозможно отделиться, в него можно только войти, влившись, смешав себя с этой прохладой, с этой искуственной кровью. О-о-о...
Зеленовато-серый луч выхватил из чёрного полусвета снежную постель, длинные ноги и сплетённое между белым и красным извивающееся тело.
Ками пришёл навестить своего покорного слугу, а заодно насладиться его безумием? А может, и разделить его на двоих...
Я чувствовал его взгляд на себе, я знал, что он помнит наш дневной разговор и мой отказ, но... Мне было всё равно. Сейчас я не принадлежал себе, лишь кимоно. А оно принадлежало его хозяину. Настоящему хозяину.
Я был глуп, подумав, что он и вправду подарил мне такую вещь.
Я не был собой, когда его горячие требовательные руки проникли между моим телом и тканью, посылая электрические разряды в мозг, лаская умело и уверенно - да разве могло быть иначе?
Он не хотел увидеть меня как женщину в нём. Он хотел увидеть его на мне. Во мне. И меня - в себе.
Я точно не был собой, когда увидел, как на мои глаза опустилось что-то узкое и мягкое, и подался навстречу, едва понял, что оно красное. Лента легла на веки, сковывая и, одновременно, расширяя, обостряя восприятие.
И уж тем более - когда позволил связать себе руки и завести их назад, за голову, чтобы зафиксировать, отдаваясь в чужую власть безраздельно и абсолютно, как и подобает настоящему слуге. Но я служил не ему...
Я был змеёй, распластавшись на постели в алом кимоно, я был змеёй, сливаясь с ним, растворяясь в нежнейших потоках шёлка. Я был зверем - диким, но жаждущим ласки и боли, замешанной на ласке. Сегодня я был кем угодно, но только не с собой и не собой.
***
- Смотрю, ты всё же сделал выбор, - сказал он после, сидя на кровати и поглаживая мою кожу сквозь ткань. Или ткань сквозь кожу?..
- Как видите, - потянуться, закинув ногу ему на бедро, - но это только потому, что вы угадали с цветом.
- Всё потому, что не только тебе не хватало красок здесь, Гин.
Пожалуй, я не против такой формы слабости. Ведь она затрагивает не только меня. А то, что имеет власть над Ками - действительно стоящая вещь.
@темы: ресурсы чтения, находки, «погладь автора»