погладь автора, я сказаВ
всё по-честному! 
а смотрите, чего на гинокирах есть. у страшных кирогинщиков )
я в восторге, да )
а смотрите, чего на гинокирах есть. у страшных кирогинщиков )
я в восторге, да )
23.04.2011 в 06:28
Пишет Трикки:Название:...
Автор: Трикки
Бета: нет
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангстофлафф автор слишком суров к себе )))
Дисклеймер: не претендую
Размещение: где угодно, но с предупреждением
читать дальшеКира Изуру терпеть не мог клубов. Клубов со стриптизом особенно. Затащил его сюда Ренджи отмечать удачно сданную сессию.
Свет софитов был фиолетово-серебряным, и обнаженные плечи человека, танцующего стриптиз, светились лунным сказочным светом. Он двигался медленно, словно в толще воды, и одежда сама собой ползла с плеч. И каким-то особым лунным пламенем пылали спутанные светлые волосы; плеснула рукавом тонкая рука, перед тем, как одежда окончательно соскользнула к его ногам.
- Эй, Кира!
Изуру обернулся к Ренджи, которому срочно понадобилось сообщить, что он вот буквально на пять минут отойдет, заметил знакомого — и благополучно пропустил тот момент, когда номер был окончен, а сам танцор ушел со сцены. И сам не понял, почему это его так раздосадовало.
- Ты чего, злишься? – изумился Ренджи. – Ну, хочешь…
- Я домой хочу. Я устал.
- А-а-а… - с облегчением разулыбался Ренджи. – Тебя подвезти?
- Не надо. Сам доберусь.
- Ну иди. Позвони, когда доедешь, ага?
- Ладно.
Машина была бледно-голубая. Дорогая. Тонированные стекла, разбитая правая фара. Распахнутая дверца, которую придерживает худая рука.
- Садись.
Кира склонился к дверце машины. Встретился взглядом с нереально темными расширенными глазами давешнего танцора – и сел рядом, захлопнув за собой дверцу.
- Куда тебя отвезти?
- Почему вы меня подобрали?
- А мне понравилось, как ты на меня смотрел. Куда?
- Мне близко… сейчас налево, потом направо и снова налево по улице.
Кира никогда раньше не видел, чтобы так водили. Весь мир превратился в одну размытую темно-синюю ленту за окном. А потом все как-то неожиданно кончилась. Машина стояла у обочины, где-то довольно далеко впереди виднелся кирин дом.
- Почему мы остановились?
Кирин попутчик не отвечает ни слова. Только склоняется к нему. Только обнимает за плечи. Только целует в губы, а они у него прохладные и пахнут табаком и чем-то еще невероятным, — так, что Кира прижимается к нему, и отвечает на поцелуй, не успев еще осознать, что происходит. Потом его руки – холодные жесткие ладони — скользят куда-то под футболку, немыслимо умело, запредельно так, как надо. Расстегивают ремень джинсов.
- Я никогда… - шепчет Кира в эти губы, глаза, руки. Не вырывается. Просто шепчет, испуганно и придушенно. – Я никогда раньше…
И он останавливается. Гладит Киру по щеке ласковым длинным движением. Откидывается на свое сиденье.
- Да уж… совращать девственника в мои планы не входило.
Кира прислонился виском к его плечу.
- Как тебя зовут?
- Гин, – рассеянно откликнулся, закурил. – Эй, девственник, тебя можно совратить?
- Можно, – говорит Кира.
Гин тихо смеется и выбрасывает сигарету.
- Прямо в машине. Незнакомому человеку. Молодец. Зовут-то тебя как?
- Изуру. Кира Изуру.
- Иди на заднее сиденье.
- Что?
- Там удобнее.
Кира перебирается на заднее сиденье. Снизу вверх смотрит на Гина – синие перепуганные глазищи, как птица на змею, честное слово. И неловко начинает раздеваться. Стягивает через голову футболку. Окончательно расстегивает пряжку джинсов и с треском раздергивает тугую молнию. На мгновение обнимает себя руками, словно пытаясь защититься от чужого взгляда. А потом Гин его целует. А потом уже неважно. Все неважно, остаются только его руки, губы, тепло его тела, а потом – короткая вспышка боли – темные встревоженные глаза – «Изуру…» - у него на плече, оказывается, синяк…
Кира не знает, когда и как оказался одетым. Он понятия не имеет, когда успел сказать Гину, какой именно из домов его. И он совершенно не понимает, как так вышло, что он стоит у подъезда, а машина уже выворачивает со двора, как такое вообще может быть, когда губы распухли от чужих поцелуев, когда впервые в жизни влюблен по уши, когда…
Машина пронзительно резко гудит, когда он подходит к подъезду. Плечо ноет от тяжеленной сумки с книгами, и вообще, он хочет есть, и вообще, какого дьявола… гудит машина. Светло-голубая. Тонированные стекла, разбита правая фара. И тонкая рука придерживает дверцу.
- Привет, Изуру.
И, после паузы:
- Поехали в ресторан?
- Прямо сей…
- Садись. Я угощаю.
У Гина на пальцах – тяжелые широкие серебряные кольца. На шее – отпечаток чьих-то зубов, а глаза шальные, нахальные и пьяные. Гин курит крепкие сигареты, у Гина улыбка такая, что у Киры перехватывает от нее дух.
Гин сидит напротив, курит и пьет белое вино. Гин не говорит ни слова, просто рассматривает с ног до головы, и Кира понимает, как нелеп он, Изуру, в этом дорогом – ох, и зачем только тратить на него такие деньги? – ресторане в своих футболке-джинсах-кроссовках со студенческой сумкой, запнутой под столик, рядом с бледным лунным Гином, элегантным и насмешливо-распутным.
- Изуру, – говорит Гин. – Изуру, а пойдем, потанцуем?
Кира вздрогнул.
- Я не умею.
- Жаль.
Когда Кира видит счет – ему чуть не становится дурно. Но он мужественно выговаривает:
- Я за себя…
Гин усмехается и бросает на стол кредитку. И после паузы:
- Заплатишь. В машине.
Кира вскидывает на него глаза и краснеет. Мучительно, неотвратимо пылают щеки, уши, шея, все, что вообще может покраснеть. А Гин наслаждается моментом. Смеется.
- Пойдем?
Целовать Киру он начинает еще у выхода, не обращая внимания на то, как отчаянно тот смущается, а может – именно поэтому. Впрочем, очень скоро это теряет всякое значение вообще.
Киру никогда. Никто. Так. Не целовал.
Киру никогда. Никто. Не обнимал. Так
Киру никогда. Никто. Так. Не брал. Себе – и вообще…
Потом он лежит в объятьях Гина и тихо испуганно дышит ему в ухо. А потом робко спрашивает:
- Мы еще… я тебя еще увижу?
Гин усмехается.
- А ты хочешь?
- Хочу, – доверчиво сознался Кира.
Гин фыркает.
- Сегодня вечером я на месяц уезжаю во Францию.
- Зачем? – машинально спрашивает Кира и пугается.
Гин поморщился.
- Изуру, деньги надо заработать. Ночным стриптизом раз в неделю на рестораны-машины-квартиры-кредитки не натанцуешь. Я еду туда с человеком, который платит. Ты доволен?
- Нет, – тихо говорит Кира. – Я… я не хочу, чтобы ты уезжал. Когда ты вернешься – мне можно будет увидеть тебя снова?
- Оставь мне свой телефон. Я позвоню.
- У меня только домашний.
- Какая разница? – Гин раздраженно спихнул с сиденья кирину сумку, врезавшуюся ему в бок, и поднялся.
Месяц.
Тридцать дней.
Семьсот двадцать часов, минуты и считать-то не стоит.
Кира возвращается домой гораздо раньше, чем обычно – прогулял две последние пары. Впрочем, мама не обращает внимания. И рассеянно говорит:
- Тебе звонили.
- Кто?
- Не знаю, мужчина…
- А номера не оставил?
- Нет.
Под вечер Кира перетаскивает телефон к себе в комнату. Пытается читать конспект – и никак у него это не выходит, потому что трубка лежит на столе, и Кира ждет, что, может быть, ну…
Звонок раздается в половине второго утра.
Низкий хриплый голос.
- Изуру?
- Да! – Кира вцепляется в трубку; а связь плохая, и все шипит и щелкает…
Гин смеется.
- Изуру-Изуру…
- Ты вернулся, да?
- Завтра в два жду тебя возле того кафе, которое напротив твоего дома, – говорит Гин и вешает трубку.
Завтра Кира возле кафе еще в половине второго, и плевать ему, что окна выходят как раз на это кафе, а он сегодня должен быть на парах до четырех…
Гин появляется только в четверть третьего. Бросает сигарету в пыль и говорит:
- Ну и куда пойдем?
- А? – Кира хлопает ресницами. Ему и в голову не могло придти, что его, кажется, собираются вести на свидание. То есть…
Гин смеется, щурится на солнце и облизывает губы. Потом притягивает Киру к себе, заставляет поднять лицо и целует в губы, жадно и требовательно. На глазах у всей улицы. Под кириными окнами. Наверное, стоило бы его оттолкнуть. Наверное, можно было бы объяснить. Наверное…
Кира его обнимает. Приподнимается на носки, обнимает, отчаянно отвечая на поцелуй.
- Пошли уже, – хмыкает Гин.
- Куда? – доверчиво спрашивает Кира.
- Учить тебя танцевать стриптиз.
- Что?
Гин фыркает, вжимает Киру спиной в камень стены, нимало не смущаясь прохожих, и Кира успевает еще отчаянно порадоваться тому, что теперь Гин заслоняет его собой от окна. Еще успевает, прежде чем рука Гина скользит под ремень джинсов, бесстыдно ласкает, и Кира тихо сдавленно стонет ему в рот, пока Гин его целует, прогибается навстречу, торчит острый локоть руки, покорно обвившей шею Гина беспомощным объятьем.
- Пошли, – неожиданно говорит Гин, и Кира вздрагивает. И тянется к нему, окончательно потеряв голову. Гин фыркает, смеется, отстраняется: – Идем, идем…
Дергает Киру за коротенький смешной хвостик, стягивает резинку. И неожиданно сообщает:
- Изуру, сегодня у меня нет денег.
- Какая разница? – удивился Кира. – Хочешь… хочешь, я тебя куда-нибудь свожу, только у меня с собой мало, но…
- Не хочу. Меня и так круглые сутки куда-то водят. Пошли на набережную.
- Пойдем.
Кире все равно, как, и все равно, куда. Лишь бы с ним.
И, когда Гин садится на скамейку на набережной – Кира остается стоять перед ним.
- Я тебя ждал, – говорит он. – Я рад, что ты вернулся, – и, робко: – А ты не дашь мне свой телефон?
- Не дам.
- Понятно…
- Ничего тебе не понятно, – Гин рывком дергает вверх рукав рубашки. На запястье – синяки. – У меня нет мобильника. Позвонишь на домашний и нарвешься на него – уроет. Для начала меня, насчет тебя – не знаю.
- Прости, – Кира смотрит на тонкие гиновы руки.
- Ничего страшного. – Гин раздраженно дергает плечом. – Садись, что ты стоишь передо мной?
И Кира садится. Берет его руку. Переворачивает ладонью вверх. И целует в запястье, как раз там, где тонко бьется пульс.
Гин смотрит на склоненную золотую макушку, наверное, у Киры русые волосы, просто отливают золотом на солнце… Гин смотрит на острые, мальчишески худые плечи, на то, как выступают лопатки под тонкой футболкой, когда Кира склоняется.
- Изуру.
Имя – как удар сердца.
Обнимает за плечи. Просто обнимает. Заглядывает в синие глаза, улыбаясь своему отражению в них. Кира вздыхает и утыкается лицом в его плечо.
Долгий, долгий вечер. Темно-золотой, душный, и синие-синие доверчивые глаза.
Кира тонкими пальцами гладит по щеке. Целует гиновы руки. Кира – ну, это почему-то не то и не так, как к этому привык Гин, и он сам почти зол, что вообще подобрал ребенка возле клуба, а потом таскал его зачем-то в ресторан, и какого дьявола сдалось ему Кире звонить, и какого черта Кира взял трубку, и вообще, что с ним теперь делать?
- Ты ведь будешь ко мне возвращаться? – тихо спрашивает Кира. – Хотя бы иногда…
- Пф… с какой стати?
- Потому что я тебя люблю.
- Меня много кто любит, – говорит Гин и смотрит на боль в кириных глазах – когда только успел так влюбиться, глупый, глупый…
- Я знаю, – тихо говорит Кира и склоняет голову.
Поцеловать в макушку.
- Я буду возвращаться… иногда.
- Спасибо.
Гин еле слышно фыркает.
- Изуру.
- Да?
- Скажи мне еще раз, что любишь меня.
- Я тебя люблю, – послушно говорит Кира. Поднимает глаза. И улыбается. – Очень-очень.
- Который час?
- Почти половина седьмого.
- Во сколько у тебя завтра кончаются пары?
- В четыре…
- Я заберу тебя после последней.
- А… откуда ты знаешь, где я учусь?
- Я про тебя все знаю, – серьезно заявляет Гин. – А вообще-то, просто тетрадка вылетела у тебя из сумки, там на обороте все подписано.
Кира смеется.
- Теперь пойдем. Я провожу тебя домой.
Гин поднимается первым. Протягивает руку Кире.
На следующий день Кира после пар стоит у дверей университета, прижав к себе сумку. Машет рукой вслед Ренджи и Хинамори. Застенчиво улыбается длинноногой старшекурснице Мацумото Рангику, которая почему-то к нему очень тепло относится, кивает Хисаги Шухею, который вылетает из дверей с воплем «О, Кира! Что, кого-то ждешь?». И Кира хлопает ресницами и согласно кивает в ответ. «Девушку?» - мгновенно развивается тема, — и…
- Он ждет меня, – спокойно говорят за спиной, и Гин кладет ладонь ему на плечо. – Пойдем, Изуру?
- Ты это нарочно?
- Ты меня стыдишься?
- Ты… идиот! – Кира разворачивается к нему. Цепко обнимает. И целует на глазах у толпы выходящих однокурсников. – Я тебя люблю. Как я могу тебя стыдиться?
А Гин прижимает его к себе так, что больно ребрам.
- Ты знаешь, что с тобой будет завтра? Ты понимаешь, сколько раз ты за это получишь по морде, а?
- Да, – говорит Кира и снизу вверх смотрит на него.
- Тогда пойдем.
Кира держит его за руку. Кира заглядывает ему в лицо и целует, целует, растворяется в нем, а Гин почему-то охотно разрешает ему себе принадлежать.
Они никогда не ходят по главным улицам. Только переулками и дворами. Они никогда не бывают в западной части города – где-то там офис того, кто… кому принадлежит Гин. Гин никогда не отнимает у него своей руки. Никогда не мешает себя целовать. И целует сам, жадно и властно, берет Киру в чужих подъездах и водит в места, о существовании которых Кира и думать не знал.
Гин приходит каждый день, но никогда не остается позже семи. Чаще всего уходит еще в пять.
И Кира исступленно счастлив.
Впервые они ссорятся целую неделю спустя. Правда, скажи кто Кире, что он поссорится с Гином из-за пар – не поверил бы никогда в жизни. Так же, как и не поверил бы, что Гин способен прогнать его обратно в институт, услышав, что занятия еще не окончены.
- Изуру, это твое, – говорит Гин. – Это вся твоя жизнь. Без меня ты обойтись сможешь, без твоего дурацкого универа – нет. Поэтому ты будешь ходить на пары. И будешь лучшим студентом на курсе, ты меня слышишь?
- Да, – говорит Кира. – Все будет, как ты захочешь.
- Все?
- Да.
- Тогда поцелуй меня.
Однажды Гин приходит — и обнаруживает свежую ссадину на кириной скуле и сбитые костяшки пальцев. Убирает кирину челку в сторону, заглядывая в лицо.
- С кем ты подрался, Изуру?
Кира улыбается в ответ, мотает светло-русой своей головой, смеется.
- Ни с кем я не дрался, это – так.
- Ну лаааадно… - с сомнением тянет Гин. Впрочем, тем же вечером роется в кирином мобильнике. Находит там номер Ренджи – ох, про него он уже так наслышан – и говорит «Привет». И говорит «Это Гин – Изуру тебе ведь рассказывал?». И говорит: «Присмотри за ним. Ну пожалуйста».
Телефон звонит посреди ночи.
- Изуру, можно, я зайду?
Гин никогда не приходил к Кире домой. Правда, несколько раз провожал до самой квартиры, но дома у него не бывал никогда.
- У меня мама…
- Ладно, я понял, – раздраженно бросает Гин в трубку.
- Нет, подожди! – испуганно вскрикивает Кира. – Подожди, подожди, приезжай!
Гин молчит чуть ли не полминуты, потом тихо спрашивает:
- Ты оплатишь мне такси?
- Да.
В трубке что-то ломается. Что-то грохочет и падает, потом Гин испуганно вскрикивает, и Кира торопливо его окликает. Гин, впрочем, не отвечает. Вешает трубку.
Через полчаса у Киры снова звонит телефон, и Гин говорит:
- Спустись, заплати.
Кира набрасывает куртку. Грохочет замком – выбегает испуганная мама – «ты куда?!», три этажа вниз, до подъездной двери, Гин бледный, полуодетый, с кровоподтеком на щеке, расплатиться с такси. «Мама, это мой друг, он у нас сегодня переночует» - «Проходи, вот сюда, ляг. Да что я, ну что я, ложись, ложись…». Гин кутается в одеяло, его трясет.
- Я тебя люблю, – шепчет Кира, гладит по волосам.
- Я знаю, – отвечает Гин.
- Я тебя никому не отдам.
- Я знаю.
- Все будет хорошо.
- Я знаю. Обними меня.
И Кира обнимает. Гин так и засыпает в его объятьях. Наутро пьет кофе и улыбается, щурится на Киру веселыми темными глазами.
- Вы… поссорились?
- Я буду снимать квартиру на соседней улице, – говорит Гин.
- Ты будешь жить один?
- Нет, – Гин откусывает бутерброд, мечтательно облизывается и заканчивает: – С тобой.
- Как…
- Да не спрашивай ты ничего. Все хорошо. И будет хорошо. И вот еще что… - Гин делает почти театральную паузу, – я тебя люблю. И налей мне еще кофе.
URL записиАвтор: Трикки
Бета: нет
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангстофлафф автор слишком суров к себе )))
Дисклеймер: не претендую
Размещение: где угодно, но с предупреждением
читать дальшеКира Изуру терпеть не мог клубов. Клубов со стриптизом особенно. Затащил его сюда Ренджи отмечать удачно сданную сессию.
Свет софитов был фиолетово-серебряным, и обнаженные плечи человека, танцующего стриптиз, светились лунным сказочным светом. Он двигался медленно, словно в толще воды, и одежда сама собой ползла с плеч. И каким-то особым лунным пламенем пылали спутанные светлые волосы; плеснула рукавом тонкая рука, перед тем, как одежда окончательно соскользнула к его ногам.
- Эй, Кира!
Изуру обернулся к Ренджи, которому срочно понадобилось сообщить, что он вот буквально на пять минут отойдет, заметил знакомого — и благополучно пропустил тот момент, когда номер был окончен, а сам танцор ушел со сцены. И сам не понял, почему это его так раздосадовало.
- Ты чего, злишься? – изумился Ренджи. – Ну, хочешь…
- Я домой хочу. Я устал.
- А-а-а… - с облегчением разулыбался Ренджи. – Тебя подвезти?
- Не надо. Сам доберусь.
- Ну иди. Позвони, когда доедешь, ага?
- Ладно.
Машина была бледно-голубая. Дорогая. Тонированные стекла, разбитая правая фара. Распахнутая дверца, которую придерживает худая рука.
- Садись.
Кира склонился к дверце машины. Встретился взглядом с нереально темными расширенными глазами давешнего танцора – и сел рядом, захлопнув за собой дверцу.
- Куда тебя отвезти?
- Почему вы меня подобрали?
- А мне понравилось, как ты на меня смотрел. Куда?
- Мне близко… сейчас налево, потом направо и снова налево по улице.
Кира никогда раньше не видел, чтобы так водили. Весь мир превратился в одну размытую темно-синюю ленту за окном. А потом все как-то неожиданно кончилась. Машина стояла у обочины, где-то довольно далеко впереди виднелся кирин дом.
- Почему мы остановились?
Кирин попутчик не отвечает ни слова. Только склоняется к нему. Только обнимает за плечи. Только целует в губы, а они у него прохладные и пахнут табаком и чем-то еще невероятным, — так, что Кира прижимается к нему, и отвечает на поцелуй, не успев еще осознать, что происходит. Потом его руки – холодные жесткие ладони — скользят куда-то под футболку, немыслимо умело, запредельно так, как надо. Расстегивают ремень джинсов.
- Я никогда… - шепчет Кира в эти губы, глаза, руки. Не вырывается. Просто шепчет, испуганно и придушенно. – Я никогда раньше…
И он останавливается. Гладит Киру по щеке ласковым длинным движением. Откидывается на свое сиденье.
- Да уж… совращать девственника в мои планы не входило.
Кира прислонился виском к его плечу.
- Как тебя зовут?
- Гин, – рассеянно откликнулся, закурил. – Эй, девственник, тебя можно совратить?
- Можно, – говорит Кира.
Гин тихо смеется и выбрасывает сигарету.
- Прямо в машине. Незнакомому человеку. Молодец. Зовут-то тебя как?
- Изуру. Кира Изуру.
- Иди на заднее сиденье.
- Что?
- Там удобнее.
Кира перебирается на заднее сиденье. Снизу вверх смотрит на Гина – синие перепуганные глазищи, как птица на змею, честное слово. И неловко начинает раздеваться. Стягивает через голову футболку. Окончательно расстегивает пряжку джинсов и с треском раздергивает тугую молнию. На мгновение обнимает себя руками, словно пытаясь защититься от чужого взгляда. А потом Гин его целует. А потом уже неважно. Все неважно, остаются только его руки, губы, тепло его тела, а потом – короткая вспышка боли – темные встревоженные глаза – «Изуру…» - у него на плече, оказывается, синяк…
Кира не знает, когда и как оказался одетым. Он понятия не имеет, когда успел сказать Гину, какой именно из домов его. И он совершенно не понимает, как так вышло, что он стоит у подъезда, а машина уже выворачивает со двора, как такое вообще может быть, когда губы распухли от чужих поцелуев, когда впервые в жизни влюблен по уши, когда…
Машина пронзительно резко гудит, когда он подходит к подъезду. Плечо ноет от тяжеленной сумки с книгами, и вообще, он хочет есть, и вообще, какого дьявола… гудит машина. Светло-голубая. Тонированные стекла, разбита правая фара. И тонкая рука придерживает дверцу.
- Привет, Изуру.
И, после паузы:
- Поехали в ресторан?
- Прямо сей…
- Садись. Я угощаю.
У Гина на пальцах – тяжелые широкие серебряные кольца. На шее – отпечаток чьих-то зубов, а глаза шальные, нахальные и пьяные. Гин курит крепкие сигареты, у Гина улыбка такая, что у Киры перехватывает от нее дух.
Гин сидит напротив, курит и пьет белое вино. Гин не говорит ни слова, просто рассматривает с ног до головы, и Кира понимает, как нелеп он, Изуру, в этом дорогом – ох, и зачем только тратить на него такие деньги? – ресторане в своих футболке-джинсах-кроссовках со студенческой сумкой, запнутой под столик, рядом с бледным лунным Гином, элегантным и насмешливо-распутным.
- Изуру, – говорит Гин. – Изуру, а пойдем, потанцуем?
Кира вздрогнул.
- Я не умею.
- Жаль.
Когда Кира видит счет – ему чуть не становится дурно. Но он мужественно выговаривает:
- Я за себя…
Гин усмехается и бросает на стол кредитку. И после паузы:
- Заплатишь. В машине.
Кира вскидывает на него глаза и краснеет. Мучительно, неотвратимо пылают щеки, уши, шея, все, что вообще может покраснеть. А Гин наслаждается моментом. Смеется.
- Пойдем?
Целовать Киру он начинает еще у выхода, не обращая внимания на то, как отчаянно тот смущается, а может – именно поэтому. Впрочем, очень скоро это теряет всякое значение вообще.
Киру никогда. Никто. Так. Не целовал.
Киру никогда. Никто. Не обнимал. Так
Киру никогда. Никто. Так. Не брал. Себе – и вообще…
Потом он лежит в объятьях Гина и тихо испуганно дышит ему в ухо. А потом робко спрашивает:
- Мы еще… я тебя еще увижу?
Гин усмехается.
- А ты хочешь?
- Хочу, – доверчиво сознался Кира.
Гин фыркает.
- Сегодня вечером я на месяц уезжаю во Францию.
- Зачем? – машинально спрашивает Кира и пугается.
Гин поморщился.
- Изуру, деньги надо заработать. Ночным стриптизом раз в неделю на рестораны-машины-квартиры-кредитки не натанцуешь. Я еду туда с человеком, который платит. Ты доволен?
- Нет, – тихо говорит Кира. – Я… я не хочу, чтобы ты уезжал. Когда ты вернешься – мне можно будет увидеть тебя снова?
- Оставь мне свой телефон. Я позвоню.
- У меня только домашний.
- Какая разница? – Гин раздраженно спихнул с сиденья кирину сумку, врезавшуюся ему в бок, и поднялся.
Месяц.
Тридцать дней.
Семьсот двадцать часов, минуты и считать-то не стоит.
Кира возвращается домой гораздо раньше, чем обычно – прогулял две последние пары. Впрочем, мама не обращает внимания. И рассеянно говорит:
- Тебе звонили.
- Кто?
- Не знаю, мужчина…
- А номера не оставил?
- Нет.
Под вечер Кира перетаскивает телефон к себе в комнату. Пытается читать конспект – и никак у него это не выходит, потому что трубка лежит на столе, и Кира ждет, что, может быть, ну…
Звонок раздается в половине второго утра.
Низкий хриплый голос.
- Изуру?
- Да! – Кира вцепляется в трубку; а связь плохая, и все шипит и щелкает…
Гин смеется.
- Изуру-Изуру…
- Ты вернулся, да?
- Завтра в два жду тебя возле того кафе, которое напротив твоего дома, – говорит Гин и вешает трубку.
Завтра Кира возле кафе еще в половине второго, и плевать ему, что окна выходят как раз на это кафе, а он сегодня должен быть на парах до четырех…
Гин появляется только в четверть третьего. Бросает сигарету в пыль и говорит:
- Ну и куда пойдем?
- А? – Кира хлопает ресницами. Ему и в голову не могло придти, что его, кажется, собираются вести на свидание. То есть…
Гин смеется, щурится на солнце и облизывает губы. Потом притягивает Киру к себе, заставляет поднять лицо и целует в губы, жадно и требовательно. На глазах у всей улицы. Под кириными окнами. Наверное, стоило бы его оттолкнуть. Наверное, можно было бы объяснить. Наверное…
Кира его обнимает. Приподнимается на носки, обнимает, отчаянно отвечая на поцелуй.
- Пошли уже, – хмыкает Гин.
- Куда? – доверчиво спрашивает Кира.
- Учить тебя танцевать стриптиз.
- Что?
Гин фыркает, вжимает Киру спиной в камень стены, нимало не смущаясь прохожих, и Кира успевает еще отчаянно порадоваться тому, что теперь Гин заслоняет его собой от окна. Еще успевает, прежде чем рука Гина скользит под ремень джинсов, бесстыдно ласкает, и Кира тихо сдавленно стонет ему в рот, пока Гин его целует, прогибается навстречу, торчит острый локоть руки, покорно обвившей шею Гина беспомощным объятьем.
- Пошли, – неожиданно говорит Гин, и Кира вздрагивает. И тянется к нему, окончательно потеряв голову. Гин фыркает, смеется, отстраняется: – Идем, идем…
Дергает Киру за коротенький смешной хвостик, стягивает резинку. И неожиданно сообщает:
- Изуру, сегодня у меня нет денег.
- Какая разница? – удивился Кира. – Хочешь… хочешь, я тебя куда-нибудь свожу, только у меня с собой мало, но…
- Не хочу. Меня и так круглые сутки куда-то водят. Пошли на набережную.
- Пойдем.
Кире все равно, как, и все равно, куда. Лишь бы с ним.
И, когда Гин садится на скамейку на набережной – Кира остается стоять перед ним.
- Я тебя ждал, – говорит он. – Я рад, что ты вернулся, – и, робко: – А ты не дашь мне свой телефон?
- Не дам.
- Понятно…
- Ничего тебе не понятно, – Гин рывком дергает вверх рукав рубашки. На запястье – синяки. – У меня нет мобильника. Позвонишь на домашний и нарвешься на него – уроет. Для начала меня, насчет тебя – не знаю.
- Прости, – Кира смотрит на тонкие гиновы руки.
- Ничего страшного. – Гин раздраженно дергает плечом. – Садись, что ты стоишь передо мной?
И Кира садится. Берет его руку. Переворачивает ладонью вверх. И целует в запястье, как раз там, где тонко бьется пульс.
Гин смотрит на склоненную золотую макушку, наверное, у Киры русые волосы, просто отливают золотом на солнце… Гин смотрит на острые, мальчишески худые плечи, на то, как выступают лопатки под тонкой футболкой, когда Кира склоняется.
- Изуру.
Имя – как удар сердца.
Обнимает за плечи. Просто обнимает. Заглядывает в синие глаза, улыбаясь своему отражению в них. Кира вздыхает и утыкается лицом в его плечо.
Долгий, долгий вечер. Темно-золотой, душный, и синие-синие доверчивые глаза.
Кира тонкими пальцами гладит по щеке. Целует гиновы руки. Кира – ну, это почему-то не то и не так, как к этому привык Гин, и он сам почти зол, что вообще подобрал ребенка возле клуба, а потом таскал его зачем-то в ресторан, и какого дьявола сдалось ему Кире звонить, и какого черта Кира взял трубку, и вообще, что с ним теперь делать?
- Ты ведь будешь ко мне возвращаться? – тихо спрашивает Кира. – Хотя бы иногда…
- Пф… с какой стати?
- Потому что я тебя люблю.
- Меня много кто любит, – говорит Гин и смотрит на боль в кириных глазах – когда только успел так влюбиться, глупый, глупый…
- Я знаю, – тихо говорит Кира и склоняет голову.
Поцеловать в макушку.
- Я буду возвращаться… иногда.
- Спасибо.
Гин еле слышно фыркает.
- Изуру.
- Да?
- Скажи мне еще раз, что любишь меня.
- Я тебя люблю, – послушно говорит Кира. Поднимает глаза. И улыбается. – Очень-очень.
- Который час?
- Почти половина седьмого.
- Во сколько у тебя завтра кончаются пары?
- В четыре…
- Я заберу тебя после последней.
- А… откуда ты знаешь, где я учусь?
- Я про тебя все знаю, – серьезно заявляет Гин. – А вообще-то, просто тетрадка вылетела у тебя из сумки, там на обороте все подписано.
Кира смеется.
- Теперь пойдем. Я провожу тебя домой.
Гин поднимается первым. Протягивает руку Кире.
На следующий день Кира после пар стоит у дверей университета, прижав к себе сумку. Машет рукой вслед Ренджи и Хинамори. Застенчиво улыбается длинноногой старшекурснице Мацумото Рангику, которая почему-то к нему очень тепло относится, кивает Хисаги Шухею, который вылетает из дверей с воплем «О, Кира! Что, кого-то ждешь?». И Кира хлопает ресницами и согласно кивает в ответ. «Девушку?» - мгновенно развивается тема, — и…
- Он ждет меня, – спокойно говорят за спиной, и Гин кладет ладонь ему на плечо. – Пойдем, Изуру?
- Ты это нарочно?
- Ты меня стыдишься?
- Ты… идиот! – Кира разворачивается к нему. Цепко обнимает. И целует на глазах у толпы выходящих однокурсников. – Я тебя люблю. Как я могу тебя стыдиться?
А Гин прижимает его к себе так, что больно ребрам.
- Ты знаешь, что с тобой будет завтра? Ты понимаешь, сколько раз ты за это получишь по морде, а?
- Да, – говорит Кира и снизу вверх смотрит на него.
- Тогда пойдем.
Кира держит его за руку. Кира заглядывает ему в лицо и целует, целует, растворяется в нем, а Гин почему-то охотно разрешает ему себе принадлежать.
Они никогда не ходят по главным улицам. Только переулками и дворами. Они никогда не бывают в западной части города – где-то там офис того, кто… кому принадлежит Гин. Гин никогда не отнимает у него своей руки. Никогда не мешает себя целовать. И целует сам, жадно и властно, берет Киру в чужих подъездах и водит в места, о существовании которых Кира и думать не знал.
Гин приходит каждый день, но никогда не остается позже семи. Чаще всего уходит еще в пять.
И Кира исступленно счастлив.
Впервые они ссорятся целую неделю спустя. Правда, скажи кто Кире, что он поссорится с Гином из-за пар – не поверил бы никогда в жизни. Так же, как и не поверил бы, что Гин способен прогнать его обратно в институт, услышав, что занятия еще не окончены.
- Изуру, это твое, – говорит Гин. – Это вся твоя жизнь. Без меня ты обойтись сможешь, без твоего дурацкого универа – нет. Поэтому ты будешь ходить на пары. И будешь лучшим студентом на курсе, ты меня слышишь?
- Да, – говорит Кира. – Все будет, как ты захочешь.
- Все?
- Да.
- Тогда поцелуй меня.
Однажды Гин приходит — и обнаруживает свежую ссадину на кириной скуле и сбитые костяшки пальцев. Убирает кирину челку в сторону, заглядывая в лицо.
- С кем ты подрался, Изуру?
Кира улыбается в ответ, мотает светло-русой своей головой, смеется.
- Ни с кем я не дрался, это – так.
- Ну лаааадно… - с сомнением тянет Гин. Впрочем, тем же вечером роется в кирином мобильнике. Находит там номер Ренджи – ох, про него он уже так наслышан – и говорит «Привет». И говорит «Это Гин – Изуру тебе ведь рассказывал?». И говорит: «Присмотри за ним. Ну пожалуйста».
Телефон звонит посреди ночи.
- Изуру, можно, я зайду?
Гин никогда не приходил к Кире домой. Правда, несколько раз провожал до самой квартиры, но дома у него не бывал никогда.
- У меня мама…
- Ладно, я понял, – раздраженно бросает Гин в трубку.
- Нет, подожди! – испуганно вскрикивает Кира. – Подожди, подожди, приезжай!
Гин молчит чуть ли не полминуты, потом тихо спрашивает:
- Ты оплатишь мне такси?
- Да.
В трубке что-то ломается. Что-то грохочет и падает, потом Гин испуганно вскрикивает, и Кира торопливо его окликает. Гин, впрочем, не отвечает. Вешает трубку.
Через полчаса у Киры снова звонит телефон, и Гин говорит:
- Спустись, заплати.
Кира набрасывает куртку. Грохочет замком – выбегает испуганная мама – «ты куда?!», три этажа вниз, до подъездной двери, Гин бледный, полуодетый, с кровоподтеком на щеке, расплатиться с такси. «Мама, это мой друг, он у нас сегодня переночует» - «Проходи, вот сюда, ляг. Да что я, ну что я, ложись, ложись…». Гин кутается в одеяло, его трясет.
- Я тебя люблю, – шепчет Кира, гладит по волосам.
- Я знаю, – отвечает Гин.
- Я тебя никому не отдам.
- Я знаю.
- Все будет хорошо.
- Я знаю. Обними меня.
И Кира обнимает. Гин так и засыпает в его объятьях. Наутро пьет кофе и улыбается, щурится на Киру веселыми темными глазами.
- Вы… поссорились?
- Я буду снимать квартиру на соседней улице, – говорит Гин.
- Ты будешь жить один?
- Нет, – Гин откусывает бутерброд, мечтательно облизывается и заканчивает: – С тобой.
- Как…
- Да не спрашивай ты ничего. Все хорошо. И будет хорошо. И вот еще что… - Гин делает почти театральную паузу, – я тебя люблю. И налей мне еще кофе.
@темы: ресурсы чтения, находки, Трикки, «погладь автора»
-
-
13.05.2011 в 02:52Мы не такие страшные, да) Хоть нас на фесте и было много) Вас двое, нас двое, ДайСё двое)
-
-
13.05.2011 в 16:50-
-
13.05.2011 в 16:59-
-
13.05.2011 в 17:02-
-
13.05.2011 в 18:06-
-
13.05.2011 в 19:55-
-
13.05.2011 в 23:39Glaz* на здоровье ))
-
-
13.05.2011 в 23:46но всё равно.
-
-
14.05.2011 в 06:39