погладь автора, я сказаВ
но если и нет -- то всё равно они из соседствующих вселенных.
заявка:
Пишет Кристал.:
Пишет Кристал.:
заявка:
24.06.2012 в 00:48
Пишет Gin/Kira:Т3-14 Кира. Очнуться в неизвестном странном месте. С рукой, телом, но без меча. Встретить там Гина, тоже целого и безоружного. Выяснение отношение (любом способом, в угоду автора). Затем:
- Как выбираться будем, тайчо?
- Что там в Академии говорили про перерождение?
- Мне стыдно признаться, но именно эту лекцию я проспал.
Полное соответствие фразе не обязательно, а вот ХЭ да)
URL записи- Как выбираться будем, тайчо?
- Что там в Академии говорили про перерождение?
- Мне стыдно признаться, но именно эту лекцию я проспал.
Полное соответствие фразе не обязательно, а вот ХЭ да)
Пишет Кристал.:
06.07.2012 в 00:34
Ключевая фраза отсутствует совершенно, зато в наличии авторская интерпретация Бличевского мироустройства и эксперимент со стилем. Да, и беспощадный внелимит. И ХЭ, куда ж без него 
В один пост не влезло, поэтому двумя частями.
1974 словаЯ толком ничего и не успел понять, если честно. Сначала стало очень горячо, потом – очень темно, и все. Я даже подумать ничего не успел, не то что понять. Как-то оно быстро все случилось.
А потом я понял, что иду. Вокруг по-прежнему было очень темно, дороги не видно, конца не видно, но я все равно шел, и думал еще – о, здорово, я иду! Я не был тогда уверен, что у меня есть чем идти, но раз я все-таки шел, значит, все было в порядке. Ну, относительно.
А потом я нащупал двери, толкнул их, и стало очень, очень светло.
Это уже потом я понял, что не так уж и светло там было, всего-то полумрак – лампы жарят неплохо, но они слишком высоко, и на весь Зал их не хватает. Но все познается в сравнении, конечно – я-то думал, что теперь темно будет всегда, а не тут-то было. Я так обалдел от света, что даже идти перестал, и так бы и стоял в дверях, наверно, но тут меня толкнули в спину, и я опять пошел. И вышел в Зал, собственно.
На самом деле он называется Зал Ожидания Перерождения, это мне Ичимару-тайчо сказал, а уж он-то знает, он был в справочной. Но он же и пояснил, что тут его никто так не называет - точнее, его вообще никак не называют, тут вообще мало кто говорит. А сам Ичимару-тайчо называет его сокращенно, и когда повторяет "мы с тобой в ЗОПЕ, Изуру, и этим все сказано", у него становится такое забавное лицо, одновременно смешное и грустное. Вот никогда не понимал тех, кто жалуется, что у него лицо всегда одинаковое. Смотреть надо уметь, вот что я вам скажу.
Так вот.
Народу в зале было – ой-ей! Как в четвертом после Каракуры, тоже не протолкнуться было, и все ходят такие осоловевшие, будто не понимают, где находятся. Впрочем, я сам такой был, двигался в потоке народу - все шинигами, стандартная форма, только пару раз, кажется, шевроны удалось разглядеть - и черт знает, куда бы меня унесло, но тут меня сцапали за плечо и выдернули в сторону, и я услышал «Изуру», а потом «Ты что тут делаешь?», а потом поднял взгляд и увидел Ичимару-тайчо.
Пожалуй, именно в тот момент я и понял, что я умер.
А потом я понял, что Ичимару-тайчо трясет меня за плечо, и заглядывает в глаза, и переспрашивает снова - будто сам поверить не может, что я вот так вот облажался. Я ему и ответил, что, кажется, я умер. А он так посмотрел на меня, так растерянно и немного обиженно, что мне сразу захотелось сказать, что это ничего, что я умер, это дело житейское... Но я ничего не сказал, просто смотрел на него и думал, что он совсем не изменился за два года, и даже одежда все та же, в которой он тогда над Каракурой появился, и все тот же бирюзовый оби, который ему так идет – я все хотел ему это сказать, еще тогда, но все никак случай не представлялся. Я даже немного обиделся тогда - в самом деле, я столько всего хотел ему сказать, а он взял и умер, и кому мне теперь все это говорить?
А тут я посмотрел на него, и всю обиду как рукой сняло. В этом, вообще-то, весь Ичимару-тайчо. Если у него выдалось плохое настроение, он за любую провинность может раскатать тебя в тонкий блинчик – одними словами, разумеется. Или даже без слов, одним только молчанием и взглядом. Раскатать, покромсать на полоски, свернуть их конвертиком и снова раскатать, пока тебе не захочется пойти и повеситься прямо сейчас, потому что Готею не нужны такие ничтожества, и уж точно они не нужны Ичимару-тайчо… Потом ты сидишь с ним за бумагами, заполняешь отчеты, пока цифры не начинают расплываться перед глазами, слушаешь молчание капитана и чувствуешь себя так паршиво, как никогда в жизни. А потом он просит заварить ему чаю. И ты несешься за этим чаем, окрыленный, точно адская бабочка, и вовсе не потому, что тебя, кажется, простили – хотя и это тоже, да. Но главное – ты ему все-таки нужен, и за одно это, за одно такое слово или взгляд, можно вытерпеть все, что угодно.
Но я, конечно, не думал про это тогда - некогда было думать, тем более что Ичимару-тайчо уже вел меня куда-то, и снова о чем-то спрашивал – кажется, о том, как я все-таки умудрился умереть, и я сказал ему про квинси – ну, подумал, что это все объясняет, а потом вспомнил, что он же не знает ничего про вторжение, откуда бы ему знать. Но он нахмурился, кивнул и усадил меня на какие-то пластиковые стулья, стоявшие рядком, и спросил, не хочу ли я кофе - я ответил, что не хочу, но, наверно, что-то с моим голосом было не так, или, может, вид был чересчур пришибленный, что Ичимару-тайчо нахмурился еще больше и все-таки ушел за кофе, а я остался сидеть и смотреть по сторонам.
Народу было очень много, я и представить себе не мог, что в посмертии будет такая толкучка. А потом вспомнил, что квинси же. Вокруг-то одни шинигами были, душ в цивильном – раз, да и обчелся. И двигались они все как-то странно - будто муравьи, потерявшие свой муравейник. Там, в противоположном конце зала, была еще одна дверь, перегороженная желтой лентой, и у двери стоял еще один шинигами - в очках, на вид очень уставший и дерганый, и в руках у него был толстый блокнот, который он постоянно листал и, кажется, очень ругался при этом – с такого расстояния слов не разобрать, но по лицу все видно. Неудивительно, подумал я, попробуй управься с такой-то прорвой желающих переродиться. А запросов, наверно, в разы меньше, в десятки и сотни даже – рождаемость в Генсее ведь от вторжения квинси не подскакивала.
А потом я вспомнил, что нам в Академии говорили про баланс душ, и что будет, если этот баланс нарушить, и перед глазами все поплыло, но тут появился Ичимару-тайчо с пластиковым стаканчиком в руке, и мне сразу полегчало. Не от кофе, я его все равно не пью, а от одного вида капитана. Мне все-таки очень повезло, что я его тут встретил, иначе быстро бы умом тронулся, или слонялся бы все так же бесцельно взад-вперед, пока наконец не подошла бы моя очередь на выход – а судя по количеству народа, торчать бы здесь пришлось не день и даже не два. А с Ичимару-тайчо все кажется проще, потому что он всегда знает, что делать, а даже если и не знает – все равно не страшно, потому что уж что-что, а придумывать на ходу он умеет как никто другой.
Ну, и еще я просто очень давно его не видел. Соскучился. И он, кажется, тоже. По крайней мере, вопросами сыпал безостановочно – я только и успевал, что отвечать. Про квинси, про Готей, про капитанов-вайзардов, про Айзена и Куросаки Ичиго. Про Рику, Гори и Катакуру – я так удивился, что он помнит ребят по именам, а ведь два года прошло, и это не считая Уэко Мундо! А потом я подумал, неужели он торчал здесь, в этом Зале, целых два года – даже я бы на стенку полез, а уж Ичимару-тайчо-то и подавно, с его нелюбовью к закрытым пространствам. Но выглядел он вполне адекватно - ну, насколько понятие адекватно применимо в такой ситуации. Только Шинсо при нем не было, но здесь все были без занпакто, и я тоже, а зайти во внутренний мир и поискать там Вабиске у меня не вышло - там, внутри, будто бы все враз обесточилось, и двери заклинило, а где у меня там кнопка аварийного питания, я, конечно же, не знал.
Я все хотел спросить его, а что здесь делает он – народ-то хлынул в последние недели только, а капитан здесь давненько, и его очередь давным-давно должна была подойти. Но так и не спросил. Вообще, у меня была к нему куча вопросов, и про Уэко, и про Айзена, и про всякое, но этого я тоже не стал спрашивать, а вместо этого задал, наверно, самый глупый вопрос из всех возможных, но мне правда хотелось знать.
Кто здесь крайний, спросил я.
Ичимару-тайчо посмотрел на меня как-то странно, а потом вдруг притянул к себе, взъерошил мне волосы – чего не делал никогда, я так удивился, что даже сопротивляться не стал – и сообщил, что занял мне место за собой. Ну, все правильно, по субординации. И мне вдруг стало так спокойно и хорошо, и от слов этих, и вообще, будто я и не умирал вовсе, причем так по-дурацки, а, напротив, со мной случилось что-то очень правильное. А потом глаза стали сами закрываться – день выдался сами понимаете какой, и голос капитана вдруг стал приглушенным и будто бы начал отдаляться, и картинка перед глазами поплыла вбок, и я даже слегка испугался, но потом понял, что лежу головой на его плече, и снова стало спокойно.
URL комментарияВ один пост не влезло, поэтому двумя частями.
1974 словаЯ толком ничего и не успел понять, если честно. Сначала стало очень горячо, потом – очень темно, и все. Я даже подумать ничего не успел, не то что понять. Как-то оно быстро все случилось.
А потом я понял, что иду. Вокруг по-прежнему было очень темно, дороги не видно, конца не видно, но я все равно шел, и думал еще – о, здорово, я иду! Я не был тогда уверен, что у меня есть чем идти, но раз я все-таки шел, значит, все было в порядке. Ну, относительно.
А потом я нащупал двери, толкнул их, и стало очень, очень светло.
Это уже потом я понял, что не так уж и светло там было, всего-то полумрак – лампы жарят неплохо, но они слишком высоко, и на весь Зал их не хватает. Но все познается в сравнении, конечно – я-то думал, что теперь темно будет всегда, а не тут-то было. Я так обалдел от света, что даже идти перестал, и так бы и стоял в дверях, наверно, но тут меня толкнули в спину, и я опять пошел. И вышел в Зал, собственно.
На самом деле он называется Зал Ожидания Перерождения, это мне Ичимару-тайчо сказал, а уж он-то знает, он был в справочной. Но он же и пояснил, что тут его никто так не называет - точнее, его вообще никак не называют, тут вообще мало кто говорит. А сам Ичимару-тайчо называет его сокращенно, и когда повторяет "мы с тобой в ЗОПЕ, Изуру, и этим все сказано", у него становится такое забавное лицо, одновременно смешное и грустное. Вот никогда не понимал тех, кто жалуется, что у него лицо всегда одинаковое. Смотреть надо уметь, вот что я вам скажу.
Так вот.
Народу в зале было – ой-ей! Как в четвертом после Каракуры, тоже не протолкнуться было, и все ходят такие осоловевшие, будто не понимают, где находятся. Впрочем, я сам такой был, двигался в потоке народу - все шинигами, стандартная форма, только пару раз, кажется, шевроны удалось разглядеть - и черт знает, куда бы меня унесло, но тут меня сцапали за плечо и выдернули в сторону, и я услышал «Изуру», а потом «Ты что тут делаешь?», а потом поднял взгляд и увидел Ичимару-тайчо.
Пожалуй, именно в тот момент я и понял, что я умер.
А потом я понял, что Ичимару-тайчо трясет меня за плечо, и заглядывает в глаза, и переспрашивает снова - будто сам поверить не может, что я вот так вот облажался. Я ему и ответил, что, кажется, я умер. А он так посмотрел на меня, так растерянно и немного обиженно, что мне сразу захотелось сказать, что это ничего, что я умер, это дело житейское... Но я ничего не сказал, просто смотрел на него и думал, что он совсем не изменился за два года, и даже одежда все та же, в которой он тогда над Каракурой появился, и все тот же бирюзовый оби, который ему так идет – я все хотел ему это сказать, еще тогда, но все никак случай не представлялся. Я даже немного обиделся тогда - в самом деле, я столько всего хотел ему сказать, а он взял и умер, и кому мне теперь все это говорить?
А тут я посмотрел на него, и всю обиду как рукой сняло. В этом, вообще-то, весь Ичимару-тайчо. Если у него выдалось плохое настроение, он за любую провинность может раскатать тебя в тонкий блинчик – одними словами, разумеется. Или даже без слов, одним только молчанием и взглядом. Раскатать, покромсать на полоски, свернуть их конвертиком и снова раскатать, пока тебе не захочется пойти и повеситься прямо сейчас, потому что Готею не нужны такие ничтожества, и уж точно они не нужны Ичимару-тайчо… Потом ты сидишь с ним за бумагами, заполняешь отчеты, пока цифры не начинают расплываться перед глазами, слушаешь молчание капитана и чувствуешь себя так паршиво, как никогда в жизни. А потом он просит заварить ему чаю. И ты несешься за этим чаем, окрыленный, точно адская бабочка, и вовсе не потому, что тебя, кажется, простили – хотя и это тоже, да. Но главное – ты ему все-таки нужен, и за одно это, за одно такое слово или взгляд, можно вытерпеть все, что угодно.
Но я, конечно, не думал про это тогда - некогда было думать, тем более что Ичимару-тайчо уже вел меня куда-то, и снова о чем-то спрашивал – кажется, о том, как я все-таки умудрился умереть, и я сказал ему про квинси – ну, подумал, что это все объясняет, а потом вспомнил, что он же не знает ничего про вторжение, откуда бы ему знать. Но он нахмурился, кивнул и усадил меня на какие-то пластиковые стулья, стоявшие рядком, и спросил, не хочу ли я кофе - я ответил, что не хочу, но, наверно, что-то с моим голосом было не так, или, может, вид был чересчур пришибленный, что Ичимару-тайчо нахмурился еще больше и все-таки ушел за кофе, а я остался сидеть и смотреть по сторонам.
Народу было очень много, я и представить себе не мог, что в посмертии будет такая толкучка. А потом вспомнил, что квинси же. Вокруг-то одни шинигами были, душ в цивильном – раз, да и обчелся. И двигались они все как-то странно - будто муравьи, потерявшие свой муравейник. Там, в противоположном конце зала, была еще одна дверь, перегороженная желтой лентой, и у двери стоял еще один шинигами - в очках, на вид очень уставший и дерганый, и в руках у него был толстый блокнот, который он постоянно листал и, кажется, очень ругался при этом – с такого расстояния слов не разобрать, но по лицу все видно. Неудивительно, подумал я, попробуй управься с такой-то прорвой желающих переродиться. А запросов, наверно, в разы меньше, в десятки и сотни даже – рождаемость в Генсее ведь от вторжения квинси не подскакивала.
А потом я вспомнил, что нам в Академии говорили про баланс душ, и что будет, если этот баланс нарушить, и перед глазами все поплыло, но тут появился Ичимару-тайчо с пластиковым стаканчиком в руке, и мне сразу полегчало. Не от кофе, я его все равно не пью, а от одного вида капитана. Мне все-таки очень повезло, что я его тут встретил, иначе быстро бы умом тронулся, или слонялся бы все так же бесцельно взад-вперед, пока наконец не подошла бы моя очередь на выход – а судя по количеству народа, торчать бы здесь пришлось не день и даже не два. А с Ичимару-тайчо все кажется проще, потому что он всегда знает, что делать, а даже если и не знает – все равно не страшно, потому что уж что-что, а придумывать на ходу он умеет как никто другой.
Ну, и еще я просто очень давно его не видел. Соскучился. И он, кажется, тоже. По крайней мере, вопросами сыпал безостановочно – я только и успевал, что отвечать. Про квинси, про Готей, про капитанов-вайзардов, про Айзена и Куросаки Ичиго. Про Рику, Гори и Катакуру – я так удивился, что он помнит ребят по именам, а ведь два года прошло, и это не считая Уэко Мундо! А потом я подумал, неужели он торчал здесь, в этом Зале, целых два года – даже я бы на стенку полез, а уж Ичимару-тайчо-то и подавно, с его нелюбовью к закрытым пространствам. Но выглядел он вполне адекватно - ну, насколько понятие адекватно применимо в такой ситуации. Только Шинсо при нем не было, но здесь все были без занпакто, и я тоже, а зайти во внутренний мир и поискать там Вабиске у меня не вышло - там, внутри, будто бы все враз обесточилось, и двери заклинило, а где у меня там кнопка аварийного питания, я, конечно же, не знал.
Я все хотел спросить его, а что здесь делает он – народ-то хлынул в последние недели только, а капитан здесь давненько, и его очередь давным-давно должна была подойти. Но так и не спросил. Вообще, у меня была к нему куча вопросов, и про Уэко, и про Айзена, и про всякое, но этого я тоже не стал спрашивать, а вместо этого задал, наверно, самый глупый вопрос из всех возможных, но мне правда хотелось знать.
Кто здесь крайний, спросил я.
Ичимару-тайчо посмотрел на меня как-то странно, а потом вдруг притянул к себе, взъерошил мне волосы – чего не делал никогда, я так удивился, что даже сопротивляться не стал – и сообщил, что занял мне место за собой. Ну, все правильно, по субординации. И мне вдруг стало так спокойно и хорошо, и от слов этих, и вообще, будто я и не умирал вовсе, причем так по-дурацки, а, напротив, со мной случилось что-то очень правильное. А потом глаза стали сами закрываться – день выдался сами понимаете какой, и голос капитана вдруг стал приглушенным и будто бы начал отдаляться, и картинка перед глазами поплыла вбок, и я даже слегка испугался, но потом понял, что лежу головой на его плече, и снова стало спокойно.
Пишет Кристал.:
06.07.2012 в 00:34
1974 слова, окончаниеПроснулся я один. Понять, сколько прошло времени, было невозможно: шея затекла, но больше не изменилось ничего, все так же шел с высоченного потолка рассеянный свет, все так же бесцельно бродили туда-сюда шинигами. Вот только теперь я был один, и сразу накатила легкая паника, но я справился с собой и завертел головой, отыскивая капитана – в самом деле, с учетом двух проведенных здесь лет не мог же он уйти за то время, пока я спал.
Ичимару-тайчо обнаружился у двери-выхода, и, судя опять же по виду, ругался с шинигами на проходной, и, кажется, давненько. Я уже решил, что надо бы подойти и узнать, в чем дело, но тут капитану надоело ругаться, и он направился обратно ко мне. С широкой улыбкой на лице. Я сразу почуял неладное. Подвинулся, освобождая ему место, но садиться Ичимару-тайчо не стал, а сразу перешел к делу. Объяснил, что обо всем договорился, и нас пропустят вне очереди – на выход. И сказал, чтоб я отправлялся и ждал его по ту сторону, а он перекинется еще парой слов с этим милым шинигами (ну конечно, подумал я, они так мило ругались), а потом меня догонит, а дальше мы уже вместе что-нибудь придумаем.
Ага, сказал я ему. Щаз.
Не думайте, тайчо, сказал я, что меня можно провести так банально. Вы проторчали здесь уйму времени, ваша очередь должна была подойти уже давно, но почему-то не подошла. Может, у вас резюме неудачное, или кто-то из бюрократической верхушки на вас обозлился, или у вас есть свои причины здесь оставаться – что маловероятно, потому что я знаю вас очень хорошо. В любом случае, уйти отсюда вы не можете, так что решили, что будет лучше, если я уйду один. Но вы уже один раз решили, как мне будет лучше, и не сказать чтобы из этого вышло что-то дельное, так что на этот раз, уж простите, за меня вы решать не будете. Я занимал очередь за вами, за вами и пойду, сколько бы ждать ни пришлось, и, собственно, это все, что я имел вам сказать по этому поводу уже давно, только вот все никак не получалось озвучить.
Вот как-то так я и высказал ему все это. Ну, примерно. И еще много всякого наговорил, а Ичимару-тайчо стоял и слушал, а потом сел и слушал дальше, я даже представить себе не мог, что он, с его-то терпением, способен выслушать столько всего. И я чувствовал, что что-то не так, что пора бы мне остановиться уже, но не получалось - все говорил, и говорил, и говорил, и никак не мог перестать.
Накипело, в общем.
А когда я все-таки выдохся, Ичимару-тайчо помолчал еще немного, а потом сказал, что, пожалуй, сходит сейчас за кофе, пока автомат еще работает. А мне возьмет минералки, потому что в горле у меня, должно быть, пересохло, от таких-то разговоров. И уточнил, что вернется непременно, и чтоб я никуда тоже не уходил, потому что я так интересно рассказываю, и он бы с удовольствием послушал все по второму кругу, а кое-что бы и законспектировал, и если у меня нет ручки, он сходит еще и за ручкой, а потом вернется, и мы уж точно что-нибудь придумаем.
Махнул рукой, сверкнул улыбкой и ушел.
А я остался сидеть и ждать его, как тогда, только на этот раз я был совершенно уверен, что дождусь – и не потому, что только что наизнанку вывернулся, чтобы его удержать. Уж кого-кого, а Ичимару-тайчо такие мелочи никогда не останавливали. Нет, у меня просто было чувство, что я ему еще пригожусь, и он это понимает.
Ну, и еще мне кажется, я все-таки очень неплохо его знаю.
URL комментарияИчимару-тайчо обнаружился у двери-выхода, и, судя опять же по виду, ругался с шинигами на проходной, и, кажется, давненько. Я уже решил, что надо бы подойти и узнать, в чем дело, но тут капитану надоело ругаться, и он направился обратно ко мне. С широкой улыбкой на лице. Я сразу почуял неладное. Подвинулся, освобождая ему место, но садиться Ичимару-тайчо не стал, а сразу перешел к делу. Объяснил, что обо всем договорился, и нас пропустят вне очереди – на выход. И сказал, чтоб я отправлялся и ждал его по ту сторону, а он перекинется еще парой слов с этим милым шинигами (ну конечно, подумал я, они так мило ругались), а потом меня догонит, а дальше мы уже вместе что-нибудь придумаем.
Ага, сказал я ему. Щаз.
Не думайте, тайчо, сказал я, что меня можно провести так банально. Вы проторчали здесь уйму времени, ваша очередь должна была подойти уже давно, но почему-то не подошла. Может, у вас резюме неудачное, или кто-то из бюрократической верхушки на вас обозлился, или у вас есть свои причины здесь оставаться – что маловероятно, потому что я знаю вас очень хорошо. В любом случае, уйти отсюда вы не можете, так что решили, что будет лучше, если я уйду один. Но вы уже один раз решили, как мне будет лучше, и не сказать чтобы из этого вышло что-то дельное, так что на этот раз, уж простите, за меня вы решать не будете. Я занимал очередь за вами, за вами и пойду, сколько бы ждать ни пришлось, и, собственно, это все, что я имел вам сказать по этому поводу уже давно, только вот все никак не получалось озвучить.
Вот как-то так я и высказал ему все это. Ну, примерно. И еще много всякого наговорил, а Ичимару-тайчо стоял и слушал, а потом сел и слушал дальше, я даже представить себе не мог, что он, с его-то терпением, способен выслушать столько всего. И я чувствовал, что что-то не так, что пора бы мне остановиться уже, но не получалось - все говорил, и говорил, и говорил, и никак не мог перестать.
Накипело, в общем.
А когда я все-таки выдохся, Ичимару-тайчо помолчал еще немного, а потом сказал, что, пожалуй, сходит сейчас за кофе, пока автомат еще работает. А мне возьмет минералки, потому что в горле у меня, должно быть, пересохло, от таких-то разговоров. И уточнил, что вернется непременно, и чтоб я никуда тоже не уходил, потому что я так интересно рассказываю, и он бы с удовольствием послушал все по второму кругу, а кое-что бы и законспектировал, и если у меня нет ручки, он сходит еще и за ручкой, а потом вернется, и мы уж точно что-нибудь придумаем.
Махнул рукой, сверкнул улыбкой и ушел.
А я остался сидеть и ждать его, как тогда, только на этот раз я был совершенно уверен, что дождусь – и не потому, что только что наизнанку вывернулся, чтобы его удержать. Уж кого-кого, а Ичимару-тайчо такие мелочи никогда не останавливали. Нет, у меня просто было чувство, что я ему еще пригожусь, и он это понимает.
Ну, и еще мне кажется, я все-таки очень неплохо его знаю.
@темы: Изуру, смерть Ичимару Гина, Ичимару, Кристал., «Bleach», Gin/Kira, «погладь автора»