Название: A la guerre comme à la guerre
Автор: fandom IT 2012
Бета: fandom IT 2012
Размер: мини (1641 слово)
Пейринг/Персонажи:
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: от NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: отражение DDoS-атаки на сайт
Для голосования: #. fandom IT 2012 - мини "A la guerre comme à la guerre"
Налейте мне кружку, и я расскажу вам, как оно всё было.
Война – она всегда война. Чем бы её ни оправдывали. Пользователь того компьютера, где нас разработали, создал папку под этим именем с хреновой тучей файлов, в основном графических. Ее, в белом, последний раз я тоже видел именно там. Да и видел ли? Может, мне только пригрезилась девочка в белом, стоящая на верхней площадке далекой башни из серого камня.
Казалось, Пользователь не понимал значения этого слова – Война. Мы тоже не понимали… Пока нас это не коснулось напрямую. И никто и не думал, что коснётся, когда мы, бравые ребята, командные коды, под бодрый марш законченной работы уходили с компьютера. Камера пересылки, короткий миг не-осознания себя… и ты часть новой системы.
Но это было то, ради чего мы – я – появились на свет.
Даже то, что я сейчас видел, отходя – нет, отступая, героически, конечно же! – с оружием в руках. Я ничего в этот момент не хотел знать ни о добре, ни о милосердии. Я только маленький скрипт большого сайта, призванный умереть, будучи затоптанным, при первой же ддос-атаке. Такая у меня то ли работа, то ли призвание.
То ли Предзначение.
Чтобы дать тем самым возможность – время - более крупным скриптам успеть отрапортовать в центр о творящемся вокруг необъяснимом инфернальном беспределе. Ценой своей жизни, блядь. Нет, я не собирался спорить с прописанным в программном коде Предназначением. Но разве ж я виноват, что на войне, как на войне – самые главные гибнут первыми, и должен же кто-то из оставшихся взять на себя командование, и нет возможности отстоять точку, и остается только отступать, отступать, отступать, чувствуя за спиной успокаивающую громаду Базы и в то же время понимая – ты один из последних, ты отступишь – и некому больше будет защищать кажущиеся такими крепкими стены?
— Кто из командных модулей жив? Кто есть?! – истерический крик из ближайшего окопа. И тишина, каждый надеется – что не он, что не придется брать на себя ответственность за жизни тех, кто вопреки всему остался жив, не погиб, не сбежал, остался защищать заранее обреченную Базу.
— Взвод, слушай мою команду! – после паузы орет тот же голос, и я испытываю невольное огромное уважение к его обладателю – я бы не смог. Мне бы за себя ответить, не то что за кого-то еще.
— Перекличка! – продолжает голос, и я надеюсь, что только мне слышны срывающиеся нотки в нем. Как ни крути, чувак взял на себя нехилую ответственность – уже только за одно это он заслужил прижизненный памятник. Если будет кому рассказать о его героизме, конечно.
— Восьмой командный, офицер! – надрывается голос. «Офицер» - он сам себе дал этот титул, это понятно каждому. В то же время – поди оспорь… Он взял на себя командование, и теперь он — офицер, хоть и был до того в памяти каждого незаметной строкой кода одного из главных охранных скриптов.
— Шестой вспомогательный. – отзываюсь я, надеясь, что я не окажусь единственным смертником, который отозвался на заведомо ведущий к смерти призыв.
Нет, не единственный я…
— Первый командный. – отзывается кто-то слева, и его я тоже начинаю уважать. Не каждый наберется смелости признать, что остался жив после смерти своего модуля.
— Шестнадцатый дробь два, командный. – тихий женский голос. Да как же ты выжила, девочка?
— Четвертый вспомогательный. – а ведь я помню тебя, чувак! «А на войне, как на войне, - патроны, водка, махорка в цене» — твоя любимая песня, я помню, блядь. Но к черту все ненужные эмоции. Запросы вот-вот снова атакуют. Сайт пока стоит, но только лишь потому, что мы под стенами Базы отражаем атаки.
Перекличка продолжается. Я отмечаю каждого отозвавшегося и всё яснее понимаю – шансов нет. Поляжем с первой же волной.
Рассвет занимается огненной, прямо физически ощутимой волной. Розовое, неотвратимое, ослепительно-апельсиновое, — согласно бесстрастным фотографиям, загруженным новыми юзерами, - трепещет действиями проснувшихся и приступивших к должностным обязанностям модераторов. Ближе и ближе – и вот, вот оно. Запросы идут в атаку, и не разобрать, кто свои родные, зарегистрированные и не подлежащие расстрелу айпишники, а кто зловредные ддосеры. Не разбирай, — это война. Стреляй, война всё спишет.
Так оправдывал я то, даже сейчас, в редкую минуту передышки, пляшущее в зрачках безумие, дающее иллюзию свободы и безнаказанности. Кто был на войне, кто убивал и рисковал быть убитым, — тот навсегда перестает быть обычным, таким, как все. Какая-то грань отделяет его навсегда, превращая в изгоя, чужого на любом сборище. Будто невидимое клеймо на лбу, — невидимое для тебя, а все прочие безошибочно по нему распознают сигнал: опасен! не подходи!
Я не хотел ни выжить, ни стать героем. Я только выполнял свой долг. Она свалилась ко мне в окоп, пахнущая гарью и слезами. Задыхаясь, продолжала стрелять в закопченное небо – разрывными, последними, когда уже нечего терять. Не остановилась даже тогда, когда я выворачивал из ее скрюченных пальцев оружие.
— Тихо… тихо ты! – шипел я, а она пыталась драться, и даже пару раз смогла заехать остреньким кулачком мне в челюсть, прежде чем я сумел разглядеть, что ее лицо – сплошная спекшаяся корка, что она не способна увидеть ни моего кода, ни даже опознавательного свечения формы.
— Шестнадцать дробь два, отставить! – рявкнул я, сам не понимая, откуда во мне это знание, когда ее строки перепутаны пережитым в упор взрывом, когда в мешанине символов даже не сразу угадаешь, свой или чужой… Но угадал я верно, она всхлипнула и обмякла. В тот момент даже это было ощутимой победой, — я знал, что Запросы прошли над нами, что в этот самый момент, может быть, они рушат Сайт. Что нужно молчать и затаиться до второй волны. Слепая Шестнадцать дробь два командная и Шестой вспомогательный, — даже если мы и были последними, мы должны были выполнять свое Предназначение.
Ночь прошла тихо – только скулила в недолгом неверном сне Шестнадцать, я больше не мог называть ее «дробь два Командная», ну в самом деле – кто, глядя на эти частично обугленные и чудом живые коды, сказал бы, что это вспомогательный модуль гордого Шестнадцатого, отвечавшего – в качестве зама, Второго после Бога, – за восприятие Браузерами оформления?
Шестнадцатый командный погиб, как герой, и я вовсе не собирался оспаривать его честь. Но я не мог понять, как ведущий мог оставить погибать своих ведомых. Я, Шестой вспомогательный, по крайней мере, никого не оставил погибать смертью храбрых, все мои дробные успели скрыться за стенами Базы. Базы, которой, может быть, уже не существовало.
Я вздохнул и потряс за плечо Шестнадцатую.
— Вставай, боец.
Она подскочила, будто я ее ударил. Заозиралась – ну, если это так можно назвать, зашарила руками вокруг в поисках оружия. Я вложил ей в руки автомат.
— Я буду говорить поправки, боец. Бронебойные, их мало. Одиночная стрельба, да? Я буду твоими глазами.
Я надеялся на то, что модуль Второго после Бога должен, блядь, должен быть точным и обучаемым. И она не подвела меня. Я не знаю, скольких мы убили, не считал, — я давал координаты и поправку, она стреляла. Она была великолепна. Если бы нас, таких стихийных рабочих двоек, было бы больше…
Я не знаю, в какую по счету ночь это произошло. Я могу только сказать, что Шестнадцатую, как что-то неотъемлемое от себя, как часть своего кода, я начал воспринимать намного раньше. Я сейчас оглядываюсь назад и думаю – выжить и вернуться на Базу должна была именно она. И, может быть, есть какая-то правда в том, что я сейчас рассказываю о ней.
Я, правда, не помню, в какую из ночей она закинула на меня ногу. У нее были длинные стройные ноги, может, ее Главный и не знал, или не замечал, но ноги у Шестнадцатой были что надо. Я еще заворчал, помню, и попытался отвернуться, но она схватила меня за волосы… и знаете что? Я не собирался сопротивляться. Да, может быть, я и извращенец, но я тыкался губами в сожженную корку, которая покрывала ее лицо, и нет, я не мечтал о том, чтобы соленая сукровица, текущая из-под корки, внезапно стала слезами или слюной. Мне было достаточно тихих вздохов, сопровождающих каждый мой толчок внутрь, и – после – признания в том, что я лучший любовник, которого она знала.
Нет-нет, я не хочу опошлить воспоминания о Героине.
Она была лучшей женщиной в мире, если вы понимаете, о чем я.
Настало утро того дня, который я бы не хотел вспоминать.
Утро как утро. Я остался жив, вообще – это было приоритетом в то время. Но Шестнадцатую я оставил где-то там, сзади. Я так бежал, что о наличии, вроде как, женщины, вспомнил уже потом. И я не сразу понял, что трое в черной форме, такие уверенные в себе – это не наши.
Может быть, именно моя уверенность в том, что Шестнадцатая погибла, спасла ей жизнь.
Они спрашивали всякое. От того, где известная (кому известная? где известная?.. – хотелось мне кричать… может быть, взрыв, разметавший по окрестностям, на моих глазах, внутренности Шестнадцатой, лишь пригрезился мне?..) – Шестнадцатая сейчас, я мог только плакать, как ребенок… - до того, какие командные коды у Сайта. Я не молчал, прекрасно понимая, что первое после ддос-атаки, что предприняли бы модераторы – это сменили бы командные коды. То есть я, пытаясь вернуться к своим, все равно бы уже ничего не доказал, раз уж не присутствовал при смене кодов.
Я не поверил своему счастью, когда меня отпустили. Что, вот так всё просто? Иди себе в интернет, блудный код?
Понял, только когда попытался достучаться до Базы. Стоял, как дурак, под стенами, и орал:
— Шестнадцатая дробь два командная!!! Я тебя люблю!!!
Нет, я не думал, что она жива. Не мог позволить себе в это верить. Сам не знаю, зачем я всё это делал. Может быть, ради памяти о ней. Может быть, ради того, чтобы хотя бы в своих глазах оказаться правым.
Она вышла ко мне. Не могу сказать, что проигнорировала. Высокая, в полупрозрачных белых шелках, серебряные косы летят по ветру… Яркие бирюзовые глаза, длинные чернильные ресницы. Тонкие нежные пальцы, будто никогда она не держала в руках оружия. Запах моря, где я никогда не был. Соль и ветер. Не порох и пот. Не та, которую я знал.
Обняла, шепнула на ухо: «Отец тебе благодарен. Моя жизнь принадлежит тебе. Добро пожаловать в Семью»…
Да только я развернулся и сбежал.
Я любил ее со сгоревшим лицом, пропахшую гарью и со слабыми тонкими запястьями. Я не был готов любить принцессу правящего Дома, привыкшую спать на шелке и мановением руки решающую судьбу любой программы.
Может быть, я и дурак. По крайней мере, я считаю себя свободным.
Но тс-с-с… Я ничего вам не рассказывал.
|
|
