погладь автора, я сказаВ
13.02.2013 в 22:36
Пишет WTF Kids Originals:WTF Kids Originals. Тексты от R до NC-21. Часть 7
Эликсир бессмертия
| Автор:WTF Kids Originals |
| Бета:WTF Kids Originals |
| Размер:мини, 3208 слов |
| Персонажи:волшебник, девочка |
| Категория:джен |
| Жанр:сказка для детей старшего возраста |
| Рейтинг:R-NC17 |
| Рекомендованный возраст читателя:16+ |
| Предупреждения:смерть персонажа |
| Краткое содержание:Как рождаются звёзды |
| Примечание: написано по арту "Как рождаются звёзды" |
| Размещение:без разрешения автора - запрещено |
| Для голосования:#. WTF Kids Originals - работа "Эликсир бессмертия" |
Собственно, из-за того и удалился он в леса дремучие и непролазные, подальше от дворцов земных королей и прочих сильных мира сего. Потому что искал он ни много ни мало – эликсир бессмертия. А эликсир этот хотел бы получить и старый и молодой, и счастливый, и несчастный, и нищий, и царь, и купец.
И многие люди приходили к волшебнику и предлагали ему и денег, и покровительство, и вечную славу, а кто и последнюю рубашку, только бы получить от него волшебное зелье. Глупцы! Ведь если бы было то зелье у волшебника, уж он сам первый выпил бы его и жил столько, сколько ему заблагорассудится.
Но такая сильная магия не бывает простой и требует великого труда и многих лет изысканий. Да и ингредиенты для рецепта так просто не сыщешь. Но разве объяснишь это обычным людям? Каждый царь хочет править вечно, самые ярые воины желают неуязвимости в битвах, заплывшие жиром обыватели надеются вечно обывать в кругу семейства, больные мечтают исцелиться от неизлечимых болезней, а матери и жены со слезами на глазах просят сохранить жизнь их детям и любимым и в дальней дороге, и на краю гибели.
А что ценой вечной жизни должна стать чистая душа, добровольно отданная, то людям не интересно, своя рубашка ближе к телу. Но невинные души к волшебнику, бывало, волокли.
То отец приведет за ручку старшую девочку, пока его супруга в муках извергает из себя долгожданного наследника. Девочка большенькая – бледная, молчит, в передник вцепилась, глаза на мокром месте… А то богатый купец пригонит работника, вроде и лицо спокойное, и взгляд ясный, все добром. Да оно и понятно, детей семеро по лавкам, есть хотят все, а на всех не заработаешь.
Недовольных клиентов не бывало, но родня возмущалась изрядно: мол, шарлатан, убивец-душегуб! И каждый требовал – давай нам волшебный эликсир, только им и возместишь убытки. Не один город и не одну страну сменил волшебник, спасая свою жизнь от разгневанных и обманутых в ожиданиях людей.
И в конце концов ушел в отшельники, к диким зверям в темный лес, потому что со зверями жить в мире и спокойствии проще, чем с людьми. Правда, и в темном лесу с чистыми, добровольно отданными душами было не ахти – людей-то вокруг нету.
Сколько жил отшельником, волшебник уже и не помнил. Лето сменяло весну, зима приходила за осенью, дни летели чередой, и солнце всходило каждое утро и пряталось вечером за окоем. Звери лесные привечали его как доброго соседа, каждая травинка была знакома, а деревья уже стали добрыми друзьями и собеседниками.
А люди… Люди пришли и сюда: сначала охотники заимку построили, потом и деревенька на пару дворов, лес подпалили, полоску поля распахали, вот уже и дети за грибами, ягодами да хворостом бегают.
Позапутал волшебник стежки-дорожки да тропинки, чтоб вели в буераки да овраги, заплел кусты в дебри непролазные, нарастил молодого ельника да терновника, чтобы не пробрался к нему никто. Был волшебник известный, к которому все на поклон ходили, а тут стал лешим прозываться, по лесу ему краюхи хлеба раскладывают да кукиши крутят.
Леший так леший, решил волшебник, видавший и не такие виды. А домашние пироги и блины со вареньем и сметаной после сушеных ягод и грибов вкуснее всяких изысканных яств покажутся. Высокие сферы со всей своей музыкой и движение светил – дело, конечно, хорошее, нужное и важное. А если выгнать заблудившуюся в чаще скотину, так хозяйка принесет назавтра под старую ель замотанный тряпками в несколько слоев горшок, чтоб горячая каша с маслицем или сальцем не остыла. Зима сменяла осень, лето спешило за весной, долго ли, коротко ли…
Детские голоса в лесу звучали звонко и беззаботно. Ягоды в самой поре, ешь – не хочу, так в лукошко клади. Бегает ватага малышей по ягодникам с полудня до вечера: шумят, кричат, топочут, беспокойные. К сумеркам уже приходят домой с полными корзинами, усталые, поцарапанные, перемазанные ягодным соком. Все ли на месте, никто не отбился, не заплутал, не загостился у лешего?
Загостилась Марьяша. Про дедушку-лесовика все в деревне знали, да немногие видели. Марьяша-то как раз видела. Прошлой осенью пошла с братом по грибы, а меньшой и потерялся. До полночи бегала по лесу, искала, звала, пока у самой опушки не нашла спящего малого в корнях большой березы, укрытого старой-старой поношенной тужуркой. На следующий день она одежку на место отнесла, завернув в нее горшок с кашей и хлеб с солью в благодарность за братика. Еще и дырки все зашила. Может, и дух лесной, а в целой одежде ходить всяко приятнее.
С тех пор она в лес всегда что-нибудь вкусное приносила, или мелочь какую полезную. Может, толку с того особого и не было, только брат больше не терялся и других неприятностей не случалось. И не сразу, ой не сразу осмелилась девочка притаиться и посмотреть, кто же забирает ее подношения.
Старичок оказался совсем не страшным, лицом темен, носом огромен, в высокой длинной шапке и с бородой чуть не до колен. Ходил он вперевалочку, вроде как старик совсем, но угнаться за ним не получалось никак. Там, где ему ровная тропка сухая, Марьяше кусты да болотина, корни под ноги да ветки в лицо. Может, лесовик и замечал ее, только виду не показывал, хотя иной раз и выводил девочку на особо ягодные или грибные места. Только ей все интересно было еще поглядеть: где да как живет, какие у него лесовичата с лешихой, как со зверями разговаривает да елками командует. В деревне не расскажешь, засмеют, а интересно же.
Только в этот раз Марьяша за лесовиком совсем не подсматривать шла.
Шла за делом. Потому и задержалась до сумерек, затаившись в кустах и глаз не сводя с горшка с кашей. А как прихватил старичок горшок, так и побежала за ним. Пусть что ветки по лицу бьют, что об корни все ноги разбила, не отвяжется она от лесного деда все равно. Хоть всю ночь за ним бегать будет.
– И куда твои родители смотрят? Дочь по лесу ночью за нечистью бегает и не боится наказания. Чего тебе, настырной, от старого человека надо?
– Помоги, дедушка! – и в ноги бухнулась, от радости не устояла. Догнала. Заговорил! Вот только что впереди маячил, а тут вдруг прям перед носом возник и первый заговорил.
– Зачем бы мне тебе помогать? Я тебе в спасители не нанимался.
– Пожалуйста, дедушка. Я тебе каши еще принесу. Хоть каждый день носить буду. И пирогов, и блинов, и чего только захочешь, все сделаю, только помоги. Я знаю, что ты сможешь! Ты добрый, ты мне братика вернул!
Помрачнел лесовик, нахмурился грозно, бороду закусил.
– Не помогу. Экая ты шустрая, одно дело твоего братца из оврага вытащить и до опушки донести, а другое дело идти к вам в деревню и твоего отца лечить.
– А ты не ходи, дедушка. Ты лекарства дай! Ты ж все волшебные травки в лесу знаешь, сам волшебной силой наделен, и папке моему поможешь.
– Да лучше б я вообще не помогал никому, – сердито плюнул лесовик. – Сначала скотину верни, потом братика, потом грибочков с ягодками дай, теперь лечи вас тут! Все снова-здорово, палец дай, так на голову залезете. Отец твой болен серьезно, просто лекарство ему не поможет, нужна тщательная диагностика, сложные процедуры, возможно применение серьезных ступеней магии. А я, между прочим, давно не практиковал целительство. Если не считать помощь диким животным в некоторых случаях, – лесовик закатил глаза и топнул ногой. – Небо, кому я все это говорю?! Ты же даже половины смысла моих слов не в состоянии усвоить!
Марьяша кивнула и хлюпнула носом. Не хочет леший идти папку лечить. Значит, надо уговорить. Раз до сих пор лешак вредный с ней разговаривает, значит, есть надежда. Взаправду не хотел бы – ей бы своими человеческими ногами ни в жизнь бы его не догнать.
– Я все что хочешь сделаю. Только папку вылечи!
– И в кого ты такая настырная? Вот что случается, когда девочка растет без матери! Этак, если ты еще и без отца останешься, так притащишься со своим братом ко мне жить.
Уговорила. Уж какое чудо леший сотворил, того Марьяша не видела. Только на ночь всей семье сонную травку подмешала, чтоб брат и бабка не мешали, да вот ровно как скрипнула дверь, так ее сном и накрыло. А наутро занемогший отец стал поправляться.
И Марьяша исправно раз в неделю носила под старую березу разносолы, больше не пытаясь подглядеть. Слово с нее леший взял крепкое – чтоб больше к нему с просьбами не ходила, а не то будет ей худо. Потому что добрых чудес на Марьяшин век и так случилось больше, чем ей положено, и дальше если какие чудеса с ней случатся, так недобрые.
И то правда. Братик жив и здравствует, бабка старая хоть и подслеповата, а сама за собой ходит (и бельмо у нее на глазу после того, как леший к ним приходил, исчезло совсем), отец, было обезножевший, ходит. А дальше Марьяша уж сама справится.
Два года девочка прилежно носила ему вкусную еду раз в неделю. Не часто, но и не редко. И не рассказала никому, честно слово сдержала. Может, и зря, а с другой стороны, в деревенские колдуньи волшебник вовсе не стремился. Больные зубы, радикулиты, привороты и заговоры от всего на свете – на то ведьмы есть. А если не завелась еще в этом захолустье на несколько дворов приличная ведьма, так ведьма тоже на дороге не валяется, даже последняя шарлатанка. А он все-таки великий волшебник, и его исследования в различных областях магии непременно перевернут весь магический мир, когда будут опубликованы. Он уже почти оптимизировал рецепт своего эликсира для выделения максимально чистой субстанции бессмертия, которое содержится во всякой душе. Фактически, скоро ему можно будет вернуться к испытаниям и попробовать вновь создать эликсир. Надо только еще немного времени на проверку всех выкладок. Все, что возможно сделать без самого главного ингредиента, должно быть сделано заранее и не по одному разу, доведено до совершенства и полного автоматизма. И отвлекаться на всяческие досадные помехи из внешнего мира уже недосуг. Благо зима надежно заперла людей по домам и сильно умерила их прыть.
А она пришла снова. Стук в дверь сначала вовсе не потревожил волшебника, погруженного в отработку манипуляции. Добавлять рассветную росу надо было строго одновременно вместе с последним закатным лучом, лунной паутинкой и солнечным зайчиком. Все это редкие ингредиенты, куда более редкие, чем живые люди, но изводить их приходилось на сердце косули. С другой стороны, с косули был прок, ее мяса хватало надолго, и – при знании нескольких кулинарных заклинаний – это было еще и крайне вкусно. Со стороны третьей, дичи волшебник изводил столько, что позволил себе прикормить парочку волков. Может, в силу закормленности они и не тронули деревенскую девчонку с горшком каши и блинами в руках. Как нашла только? Да и что за манера у девочки – зимой по сугробам в лесу лазать. Наверняка застыла, пока добиралась, настолько, что теперь заболеет воспалением легких и умрет, не дожив до весны. Куда отец смотрит? Ребенку от силы лет десять, а она за лесной нечистью бегает.
Он игнорировал ее, сколько мог. Методично разрезал сердце, сложил в котел в строгой очередности мясо и внутренние органы косули, постепенно подмешивая прочие ингредиенты, бубнил заклинания, уже понимая, что его концентрация безвозвратно нарушена, но все же получил в итоге короткое «пфф» и облачко цветного пара над котлом. Ловко зачерпнул фарфоровым черпаком порцию светящейся радужной жидкости и налил в склянку с притертой крышкой. Оставшееся зелье предстояло нейтрализовать и уничтожить, чтобы оно не причинило вреда окружающему миру. Мало ли какие у него есть неучтенные свойства, чтобы просто так выливать его под куст. Неизвестно, что потом из-под того куста вылезет.
А девочка и не думала уходить. Здоровый деревенский ребенок: вид разделочных досок, крови и остатков туши ее не смущал. И пара волков у двери не остановила. И даже многочасовая прогулка через заснеженный лес не явилась серьезным препятствием. Видимо, опять кто-то из родственников заболел.
Оказалось, не родственники. Скотина. В смысле, в деревне под конец зимы заболела скотина. Вся. Зато понятно, почему сметаны с молоком давно не приносила. Серьезная причина, серьезная угроза для деревни.
Волшебник не был злым, он просто встал в этот день с левой ноги и потому девочку не прогнал. И назвал свою цену. За услуги коновала непомерную, но достойную оплату за работу великого волшебника.
– Берите что хотите. Только помогите нам, пожалуйста.
– Я тебя предупреждал, что больше добрых чудес для тебя не будет? – девочка кивнула. – Я помогу не тебе, а деревне. А ты отдашь мне свое сердце. Тогда, когда я скажу.
– Берите, дяденька леший, – только и сказала девочка и закашлялась. От воспаления легких волшебник ее вылечил совершенно бесплатно.
Двенадцатое лето Марьяша встречала сиротой. Бабка умерла по осени, а отец зимой пошел на охоту, сломал ногу и замерз в лесу. Их с братом приютили добрые люди. Дом, правда, отобрали, и в нем теперь жили чужие. С другой стороны, им с братом с домом одним не управиться. А с третьей, пройдет еще год или два, кто-нибудь, может, да и возьмет Марьяшу в жены, пусть всего приданого у нее золотистая коса, спорые руки, спина сильная и братишка-подросток. Только до того дожить еще надо.
А пока после всех дневных дел Марьяша берет лукошко и идет в лес за травками. А на дне корзинки лежат несколько испеченных днем пирожков. Не ее хозяйство и еда не ее, но чутка от общего стола можно унести.
В лесу смеркается почти, но Марьяше давно уже не страшно. Ее в деревне по-всякому называют. Дети сторонятся, взрослые не шугают, но и не привечают, семья новая кормит-поит, не обижает, но за общий стол ее не берут, а своими делами не мешают заниматься. По кустам сбоку легкий шорох, то ветка качнется, то палка под лапой хрустнет, огромные красные глаза чудятся в ползущей из-под еловых лап мгле. Марьяша не всматривается, за последние два года она привыкла к сверлящему взгляду в спину. Тропка проступает под ее ногами словно из ниоткуда, уводит все дальше, а над верхушками деревьев проблескивают неясные еще звездочки, словно перемигиваются между собой. А сбоку краем глаза можно заметить проблеск седой шкуры, затаившегося в тени зверя. Марьяша привычно не всматривается, идет себе и идет. Ничего из лесу она не принесет сегодня, а если и принесет, то никому не покажет. Впрочем, ее не спрашивает никто. Понадобится, она сама все достанет и отдаст. Может, и поможет травка волшебная, а может – нет.
В этот раз далеко ее тропинка привела, в такой глуши бывать еще не приходилось. Деревья огромные, старые, ветки корявые и без листвы половина, в темноте уже не одна пара глаз светится недобрым незнакомым светом. Волк рядом с ней больше не прячется, совсем рядом бежит, огромный вымахал, чуть не по грудь, глаза горят алым огнем – охраняет.
А на круглой поляне уже и костер горит, и котел кипит, и старый волшебник сидит, привалившись в дереву. А на коленях у него сидит и бороду ему заплетает маленькая девочка. Увидала она Марьяшу, ойкнула и туфелькой в нее кинула. Хорошая туфелька, беленькая, красивая, Марьяша и не видела никогда таких. Да и платьице на ребенке яркое, чистое, розовенькое.
– Здравствуйте, дядько. А я вам пирожки принесла тут.
– Пирожки – это хорошо, – поскреб бороду волшебник. – А я тут тоже кое-что тебе нашел.
– Мне, дядько? – тихо спросила Марьяша, с девочки маленькой глаз не сводя. – Что же это…
Волшебник только плечами пожал и проворчал:
– Что-что… замену.
Чистые души, люди думают, они у детей малых, да у святых каких-нибудь, отшельников, мудрецов великих. Старый волшебник задумчиво поскреб бороду, хотя это было грубым нарушением технологического процесса. В принципе, люди правы в своем убеждении, чистота души напрямую зависит от ее износа. А у детей душа и вправду чистая. Маленькая барышня трех лет от роду мирно посапывала, свернувшись на расстеленном платке на краю поляны. Завтра утром проснется в своей спаленке и не вспомнит, что провела эту ночь в дремучей чаще. Ее душа чиста: если смотреть не подслеповатыми глазами, а собственным волшебным чутьем, то видно, как она сияет в маленьком тельце. Вот только она, чистая и яркая, совершенно бесполезна, так как отдавать ничего не умеет еще. Хотя если б можно было…
Волки подошли к сложенным на земле костям, обнюхали свежую убоину и, недовольно фыркнув, отошли. И то понятно, человеческая плоть им непривычна, сыты оба, а может, после всех выпитых ими неудачных образцов эликсира в их волчьей природе что-то изменилось.
Кости и кровь девственницы, зубы, ногти, волосы – ценные ингредиенты в магических практиках. Но, опять же, вопреки технологическому процессу, уже разделив тело Марьяши на части, волшебник подумал-подумал да и сложил в котел все.
Почти все. Отложил череп с берцовой костью, окропил кровью, перед этим тщательно собранной в фиал. Пусть будет. Он глупый привязчивый старик, не чуждый и некромантии, может, захочет потревожить мертвую. А все остальное опустил в котел с кипящей основой зелья. Большую часть ингредиентов Марьяша сама же за два последних года собрала и приготовила. Не без способностей девочка оказалась, могла бы стать хорошей ведьмой, будь чуток позлее да попрактичнее.
Волшебник покрутил в руках сердце. Вроде бы уже сколько их перевидал, все разрезал-расчленил, знает все об устройстве, о том, как гонит оно кровь по телу у людей и животных, а символический смысл этого органа все равно гораздо более важен в магии и почти не поддается научному изложению. Ну, вот и рассветная роса, и солнечный зайчик, и смех невинного ребенка, и первая капель… все помещаем внутрь, что только удалось придумать, и вот уже вроде и тот же кусок недавно умершей плоти – и одновременно нечто гораздо большее.
Зелье радостно вскипело, принимая в себя сердце. Загадка примитивной химии — как из такого количества костей и мяса потом получится прозрачное легкое благоухающее зелье? Котел на целое тело, пусть и расчлененное компактно, рассчитан не был, и потому из него выглядывали кости, иногда всплывали более мелкие и мягкие куски тела. Судя по интенсивности процесса, скоро должно произойти главное…
Волшебник достал приготовленный фиал с притертой пробкой, приготовил черпак. Зелье пузырилось и плыло огненными разводами, волшебные реакции шли полным ходом. А потом он произнес ключевое слово, коснулся пальцем раскаленного варева молодой недожитой жизни. И полыхнуло.
– Марьяша…
Звезда легко закружилась вокруг пальцев, пока еще крохотная, светящаяся искорка, стремительная и неуловимая. Пролетела вокруг руки огненной мушкой, ярчайшей пчелой, гудящим раскаленным шмелем сделала круг по краю котла, из которого еще торчали кости и волосы… Сейчас ее надо ловить, сейчас, пока она еще только набирает силу и яркость, пока не стала тем, что есть на самом деле, неусвояемой для человеческого тела с помощью какой бы то ни было магии.
Сияние крохотной птахи стало уже не огнем, а просто светом, а волшебник все тянул к ней руку, грея старые скрюченные пальцы. Жизнь, сама жизнь, в ее чистейшем виде, искра тепла и света, которая только и способна вдохнуть в человека столько сил, чтобы их хватило на целую вечность.
– Марьяша…
Девочка крестьянская, сирота глупая, с волшебным даром и одной из самых чистых и горячих душ, какие ему встречались за больше чем век жизни. Яркая, нарождающаяся звезда, скоро станет огромным шаром огня и света, дарящим тепло…
Ну да, он старый сентиментальный дурак.
А она комком раскаленного света упала в котел на миг и взмыла в ночное небо огненной стрелой.
Когда старый волшебник поднял голову, в темной синеве перемигивались между собой звезды. Одна казалась чуть ярче и теплее других. Или не эта, а вон та, другая. Может, они что-то говорят ему? Не узнать уже, хотя если поднапрячь память, то можно вспомнить, сколько сияющих огоньков устремились в небо из его котла. Он зачерпнул из котла прозрачную, как вода, жидкость, налил в фиал и закрыл крышкой. Надо подробно исследовать свойства получившегося эликсира. И подумать об усовершенствовании процесса.
Сказка об извилистых путях судьбы
| Автор:WTF Kids Originals |
| Бета:WTF Kids Originals |
| Размер:мини, 3370 слов |
| Персонажи:царь Леонид, царевич Алексей, Моревна, белый волк, колдунья |
| Категория:джен, гет |
| Жанр:(не)традиционная русская сказка |
| Рейтинг:R-NC17 |
| Предупреждения:частичная расчлененка, кроссдрессинг |
| Краткое содержание:не было бы счастья, да несчастье помогло |
| Размещение:без разрешения автора - запрещено |
| Для голосования:#. WTF Kids Originals - работа "Сказка об извилистых путях судьбы" |
Нет, лучше уж давайте по порядку.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и звали того царя Леонид. Хороший был царь, справный. Коль приходила война, воевал – сбирал рати и вел их в поход самолично. Шатров да челяди с собой не брал, спал вместе с воинами на сырой земле и из котла из одного кашу ел. За чужими спинами в бою не прятался, с мечом управлялся умело, но лишней жестокости не допускал, врагов поверженных зря не казнил, а уж казнил, так кубков из их голов не делал. Коня своего боевого любил, но кровью его не поил, это все брехня и пропаганда вражеская. Вот что подковы у того коня были железные, то правда, да ведь какой же конь без подков? А уж потопчет если кого, так это не от свирепости, а от неразберихи в сражении. Зато потом царь самолично коню шкуру чистил и отмывал подковы от крови. Конь у него белый был, и чтобы по уши в крови быть – это не дело.
И к доле бранной относился царь без фанатизма, мир охотно заключал, если на хороших условиях. Ну, если уж нарушат вороги договор, не спускал, карал страшно, но если соблюдали, был милостив. А мирной жизнью он не тяготился, поборами не притеснял, хозяйство всяческое развивал да поощрял науку с поэзией. Мечта, а не царь!
Только ангелами живые люди не бывают. Был у царя изъян. По-человечески совсем пустяковый, а для царей – как знать…
Совсем был царь Леонид равнодушен к вопросам продолжения рода. Сперва не женился, ходил в холостых, а как достали бояре да начали на каждом заседании Боярской Думы цареву личную жизнь обсуждать, да как посольства иноземные стали портретами царевен-королевен заваливать – женился, можно сказать, абы на ком. Совсем не по царскому обычаю вдову за себя взял, да с ребенком. Была она не царского роду вовсе, хотя и не худородна, да и собой нехороша, худая-тощая, с глазами томными да с неприличной привычкой стихи сочинять. Они ведь так и познакомились – на поетическом вечере у боярыни Собакиной.
Вдова была дама хворая, да вскорости и померла. Погоревал царь, сколько положено, а и стал жить по-прежнему, даже еще лучше. Ведь у него теперь был пасынок. Начнут бояре ворчать, что, мол, род царский пресекается, царь тут же в истерику: «Ах ты, песий сын! Видать, ты на наследника на моего злоумышляешь! Сейчас прикажу палачей позвать, крюками острыми тебя за печень подвесить, пытать огнем и водой, пока не сознаешься!» И так это у него натурально выходило, что не приходилось даже никого тащить в острог да ломать кости на дыбе. Сами бояре в ноги падали и умоляли о милости.
Так время и шло. Царь Леонид жил – не тужил, любимым занятиям предавался. А меж тем его пасынок-царевич подрастал, и стал царь его учить потихоньку – и охотничьим премудростям, и государственным делам, и ратному делу. Только вот не все эти науки давались царевичу Алексею. На коне-то он быстро скакать научился, а зверей не стрелял, говорил – жалко. В экономике легко разобрался, у любого купца мог запросто отчетность проверить, а как наказать уличенного, начинал вилять да отказываться. И стратегию да тактику быстро освоил, но с живыми людьми насмерть биться не хотел. Раз в учебном бою попал случайно супротивнику своему мечом по уху, да не сильно, лишь чуть-чуть кожу надорвал… А увидел кровь – чуть не расплакался. Стал его царь Леонид стыдить: как же это – будущий воин, а боится крови, будто девица. «Не боюсь!» – сказал в ответ царевич, выхватил кинжал да самого себя по ладони – рраз! И так себя глубоко поранил, что аж косточка в разрезе белеется, а уж крови было – целая лужа. Испугался царь, кликнул лекарей, чтобы завязали руку царевичу да лекарств каких дали, если надобно. А сам сел думу думать. Он бы своему наследнику позволил в стороне от войн расти, да бояре заругают. Ведь, выходит, не на кого государство оставить. Но с другой стороны – а что тут надумаешь? Ладно, может, перерастет еще.
Но не перерос царевич. Сторонился ратных дел по-прежнему да все больше по библиотекам сидел, изучал науки всяческие. А в ночи лунные уходил из дворца, вроде как красотами любоваться. Поговаривать стали, что он оборотень, что покойная царица не от человека его родила, вот и зовет его натура истинная прочь от человеческого жилья. Людям-то, известное дело, лишь бы языки чесать. И ладно бы еще находили бы в округе задранных людей или скот, так ведь нет. А все равно болтали всякое.
Никому царевич зла не делал, а житья ему во дворце не стало. Уж и сам он стал людей сторониться, от дворца все дальше уходил, да и набрел однажды в лесу на овраг – до того глубокий, что аж дна не видно. Не овраг, а пропасть бездонная! Обойти бы его стороной, да как будто кто-то зовет откуда-то с самого дна. Может, и эхо, только голос до того чарующий, как такому противиться? Стал царевич спускаться, чтобы посмотреть, кто же его кличет так жалобно… да и сорвался. Долго ль, коротко лежал без памяти, про то неведомо, а очнулся, глянул на себя – и закричал бы от ужаса, если бы смог. Потому что увидел: тело его все переломано, кожа прорвана осколками костей, и земля вокруг аж черная от крови. И стоит над ним огромный белый волк, а из глаз его текут крупные слезы.
Но что странно, никакой царевич боли не чувствовал, и в разбитой голове мысли были ясные. Захотел он у волка спросить, отчего тот так горько плачет, да не смог – только пена кровавая на губах запузырилась. Однако волк его, похоже, и без слов понял и ответил человеческим голосом: «Слишком рано ты, царевич Алексей, ко мне вернулся. Если б ты еще немного во дворце пожил да царем следующим сделался, ты бы многих людей и зверей спас – научил бы их жить, не убивая друг друга. А теперь и не знаю, что делать. Было у меня живой воды немного – одна капелька, потому-то ты теперь и жив. Но чтобы совсем тебя к жизни вернуть и все раны вылечить, нужно много мертвой и живой воды. А пойти я за ней не могу – если уйду, съедят тебя звери неразумные, человеческому языку не обученные».
Облизал царевич с губ запекшуюся кровь и прошептал чуть слышно: «Чую я, погибель близкая рядом ходит, а подойти не может. Видно, та капелька живой воды не пускает. Не хочу вот так остаться, ни живым, ни мертвым. Отнеси меня к источникам воды живой и мертвой – пусть все кости наружу торчат, хуже мне уже не сделается».
Повздыхал волк да и согласился. Так и сяк примеривался – все не мог понять, как ему царевича нести, когда он как кукла тряпичная, но в конце концов взвалил себе на спину, и отправились они в дальний путь.
Между тем во дворце прознали, что пропал царевич с концами. Никогда он раньше не исчезал более чем на два дня. Видно, где-то встретил свою злую судьбу.
Царь загоревал, а бояре пуще прежнего к нему пристают: «Не на кого тебе, батюшка, государство оставить, надобно тебе жениться да наследником обзавестись». Тот сперва серчал – какие наследники, когда такое горе приключилось? Но прошел месяц, два, и сил уже ругаться не осталось.
Только и желания жениться не прибавилось.
И пошли тогда бояре на хитрость. Стали всяких девушек приглашать из соседних стран да из заморских. Приезжали разные королевны, у одной парик – что у бабки Пелагеи перина, у другой на голове колпак выше трона, с каждой мамки да няньки, да слуг несчитано. Государству-то столько гостей – одно разорение, и отослал их царь домой с подарками. И что интересно, ни одна на него зла не затаила.
Раз султан один аж целую толпу прислал – гарем по-ихнему. Все в прозрачных шароварах, просто срам. Стали они перед царем танцы плясать, животами трясти да руками водить – царь уж и не знал, куда глаза девать. Да случилась во дворце одна боярышня, ближнего боярина Бориса дочка, пошептала потихоньку на ушко кое-какие премудрости. Царь подумал да и сделал, как ему присоветовали: объявил по танцам состязание. Девушки султановы постарались-вырядились, все кругом браслетами обвешались, а одежку выбрали – одно название. Ну, а наши-то пришли в широких сарафанах до самых пяток. Царь велел всей челяди выйти, а ближним боярам глаза закрыть да на нос шапки надвинуть. Нечего, мол, нашим девушкам перед чужими мужчинами позориться. Ну, а перед самим царем – это не позор. Кто-то же должен судить состязание?
Да, гаремные постарались, затрясли монистами-браслетами и заизвивались, как змея в жаркий день. Только наши тоже не лыком шиты – как пошли танцевать-кружиться, как взметнулись у них сарафаны до самых подмышек… Засмеялся царь, присудил ничью и велел всем выдать на приданое да найти женихов по сердцу.
Все бы хорошо, да вот бояре не отставали. И однажды тайком пошел царь к колдунье. Та его по-хорошему встретила и земной поклон отвесила, усадила на лавочку, а сама давай хлопотать да зелье варить. Спрашивает ее царь: «Из чего же ты варево варишь?» А колдунья в ответ: «Надо взять младенчика не старше месяца, выпотрошить заживо, промыть в ручье да нашинковать меленько! Кости можно и не вынимать, они мягонькие, даже на зубах не хрустнут, одни хрящики!» Передернуло царя, а колдунья засмеялась: «Неужели ты по запаху не чуешь, что в котле одно вино, да настойка на травах, да заморские пряности? Или думаешь, я душегубка какая? Крепко же тебя припекло, коль пришел ко мне, в такие штуки веря…»
Извинился царь да попросил прощения. Смилостивилась над ним колдунья, напоила горячим вином и спать уложила. А сама уселась рядом его сонные мысли смотреть.
Утро вечера мудренее. Лишь заря занялась, разбудила колдунья царя да сказала: «Не судьба тебе жениться, венценосный царь. Другое тебе суждено. Да только пасынок твой лишь в день свадьбы твоей воротится. Ну, а ты в этот день встретишь величайшее свое счастье и величайшее горе».
Царь на все был согласен, и на счастье, и на горе, лишь бы пасынок его живой-здоровый вернулся. Подсказала ему ведьма, где невесту искать, и недолго думая поехал царь свататься.
Приезжает со сватьями по указанному адресу, глядь, выходит навстречу девушка – по тогдашним меркам совсем некрасивая. В те далекие времена женщины ценились в теле, чтоб под ними на лавке орехи хрупали, ну, а эта – какая-то былиночка, высокая да тонкая, и ни в лице красок, ни объемов где нужно – посмотреть не на что. Но понравилась она вдруг царю. И подумал он: либо правду колдунья сказала, и тогда все равно не женюсь, либо нет, но тогда придется жениться, так хоть жена мне по сердцу будет. И позвал незнакомку в жены, даже не спросясь, как звать.
Та вздохнула, посмотрела глазами бездонными да и молвила: «Не сиротам с царями тягаться. Раз зовешь, пойду за тебя. Только имени моего до свадьбы не спрашивай».
Царь кивнул и назначил день свадьбы. И велел привести ту девушку во дворец и поселить на женской половине под присмотром мамок-нянек.
А тем временем царевич Алексей с белым волком добрались-таки до дальних мест, где в корнях вековечного дуба било три источника. Много времени у них дорога заняла – у царевича-то в теле целой косточки не было. Как зацепится рукой-ногой за кустик али за корень, так и приходится волку возвращаться да по кусочкам все на новое место переносить. Под конец так и двигались – перебежками: отнесет волк Алешино тело шагов на сто и за руками-ногами возвращается… Только всякому пути конец есть.
Добежал волк до первого источника и бултых тело в воду. Еле отскочить успел, ведь коснись его шкуры брызги, тут бы ему и конец пришел. Но обошлось.
Потом все остальное принес, да туда же, но уже поосторожнее.
Забурлила вода, плеснула, закипела ключом, и все части тела царевича стали срастаться. Кости сами собой под кожу ушли, ребра спрятались, раны затянулись, даже шрама не оставив. Часу не прошло, оказался царевич под водой целешенек, разве что не дышит. Даже руки-ноги стали слушаться, только вот веснушки пропали, хотя с детства всегда были. Да и то сказать, до веснушек ли тут?
Встал волк над источником и позвал царевича. Ведь нельзя живому мертвой воды коснуться. А царевич и не откликается, хорошо ему под водой, спокойно. Долго думал волк – и надумал. Отыскал деревцо помоложе, своим весом нагнул над источником – а царевич увидел, как крона в воде колыхается, да и ухватился бездумно. Волк отпрыгнул, а царевич руки-то разжать и не успел – вынесло его из воды как пробку!
Посмотрели они друг на друга, обождали, пока с царевича вода стекла да лохмотья одежи подсохли, и пошли к другому источнику. Окунулся туда царевич – тут уж звать не пришлось, сам он из воды вынырнул. Ведь вернулось к нему дыхание, и сидеть под водой несподручно стало.
Подошли они к третьему источнику. «Что же здесь за вода?» – удивился царевич. «Сам не знаю, – ответил волк. – Одни сказывают, что тут вечная молодость, а другие – что сердце поэзии. Ну, а третьи – что лучше сюда не заглядывать, потому что тут мудрость такая, что и жить не захочешь». «Ничего, – засмеялся царевич. – Чему быть, того не миновать. Был я жив, был я мертв, искупался и в мертвой воде, и в живой, искупаюсь и тут, мне уже бояться нечего».
Но едва он коснулся воды одним кончиком пальца, как услышал, как птица поет из ветвей: «Возвращайся, царевич! Царь, твой отчим, уж свадьбу назначил! А невеста его – твоя суженая, но ему она лютая смерть!»
Понял тут царевич, что стал он разуметь язык зверей и птиц, и решил, что с него пока мудрости хватит. Говорят же, что от многого знания многие печали – лишнего ему не надо, и купаться в источнике ни к чему. Все на свете узнать человеческий разум не вынесет, лучше так – помаленечку…
Дал он волку с рук глоток живой воды, чтобы силы к тому вернулись, и пустились они оба в обратный путь.
Долго ль, коротко шли, а пришли ко дворцу накануне царевой свадьбы, в самый-самый последний день. Стража их во дворец не пустила – тут гостей понаехало видимо-невидимо, а какой-то оборванец в лохмотьях к самому царю рвется, да еще то ли с волком белым, то ли с бродячим псом. Так и прогнали их.
Но царевич не унывал – засвистел-закричал по-птичьему, и слетелись к нему все окрестные горлинки да соловьи. Такой шум поднялся – выглянула царева невеста из окна. Как увидела Алексея, за сердце схватилась: он ей сызмальства снился, точь-в-точь такой, только с веснушками. Дождалась она, пока мамки-няньки заснут, прокралась мимо стражи и впустила царевича с волком во дворец.
Удивительное дело – и бледна она была, и худа, а при виде гостей дорогих словно расцвела, и румянец выступил… Только все равно она грустна оставалась. «Верю, – говорит, – что ты мой суженый, только я уже за царя сговорена. Уж на завтра и свадьба назначена, гости съехались, пир готовится да покои царские убирают золотом и шелками. Не хочу я замуж, а приходится. Только род мой проклят, смертью меченый, у меня нет даже имени христианского, так Моревной и кличут». И расплакалась.
«Как же ты за царя согласилась?» – удивился царевич.
«Ну, а что я скажу? Если правду, велят меня сжечь, как ведьму, – зарыдала она еще пуще. – А бежать мне и вовсе некуда. Я бы, может, и отказалась, да почуяла сердцем, что мой суженый мертв – не осталось во мне ни воли, ни разума. Только плакала да ждала – может, как-нибудь обойдется».
Повздыхал Алексей, да делать нечего. В самом деле он мертв был в то время. Да и то сказать – как простой сироте с царем спорить? Может, царь у них и хороший, да ведь это лишь ближние знают, а в народе-то всякое сказывают…
Стал он думать, как быть – пожалел уже, что не прихватил хоть каплю воды из источника мудрости. Ничего ему не придумывалось, а ведь дело к утру, скоро в дверь уже застучат, позовут невесту к царю. Не откроешь – как бы дверь не выломали. Царь-то пасынка признал бы, а вот стража разбираться не станет, как увидит чужих, так на пики и поднимет.
«Эх, – убивался царевич. – Кабы только завтрашний день миновал, я б сумел с царем повидаться и все ему объяснить».
«Да в таком наряде тебя и завтра к царю не пустят, – возразил ему волк. – Дали мы с тобой маху. Надо было платье раздобыть побогаче, хоть украсть. А в таких обносках я и сам бы тебя не пустил».
«У меня тут из одежды только платья свадебные, – прошептала Моревна. – Мне прислали, чтобы я на завтра наряд выбрала».
Стали они эти платья перебирать – тут и сарафаны богатые, самоцветными камнями украшенные, и наряды заморские с декольте и вуалями. Ни камзолов, ни брюк, ни приличной рубахи мужской. Ничего не поделаешь, придется царевичу в женский наряд облачаться.
Отвернулась Моревна да глаза отвела, а царевич лохмотья снял и стал натягивать нижнюю рубашку, тонкую, из чистого шелка. Как скользнула она по телу, словно руки девичьи ласкают – у него аж дыхание перехватило. Покосился он в сторону – не смотрит на него Моревна, ну, а волку до эдаких вещей и дела нет. Подошел бы он к зеркалу, да только не было в комнате зеркал. Но не удержался, огладил прохладный шелк и вздохнул. И решил, что если жив останется, обязательно себе белье из шелка купит и будет тайно под одеждой носить – никто же не увидит.
Но пора уже было решаться. Глубоко вздохнул царевич и взял белое расшитое платье с глубоким вырезом. Только из-за выреза оно и налезло, хоть и исхудал он изрядно, но застежка на талии не сошлась. Пришлось платье снимать да корсет заморский напяливать, да всем вместе затягивать – аж в глазах потемнело. Но зато потом платье легло как влитое, а что нет груди, так того за кружевами не видно. Продышался царевич Алексей, покружился по комнате – словно вишня в цвету затанцевала. Он бы даже засмеялся от радости, да корсет давил.
А вот туфельки на него не налезли. То есть совсем. Их таких на его ногу штуки три было нужно. Не идти же босиком, голыми ступнями по ступенькам шлепая?
«Ничего, – сказала Моревна. – Тебе очень идет. А с таким декольте кто там будет смотреть на твои ноги? Ступай к царю в одних чулках, этого достаточно».
Натянул Алексей кружевные чулки, закрепил их подвязками, да надел на голову густую вуаль, чтобы ни лица, ни волос отросших не видно было. Обняла его Моревна, подняла вуаль и поцеловала прямо в губы. Да как крикнет: «Отведите меня к царю немедленно». И распахнула дверь, и за ней же и спряталась. Алексей-то даже ахнуть не успел, а уже оказался в коридоре, лицом к лицу с охранниками. И скорее вперед пошел, пока не опомнились. Знал он, где царя искать в такую пору – прямиком в библиотеку отправился.
Царь и вправду там был – книжку читал. Может, для кого и странное занятие накануне свадьбы, но не для него. Повезло все же Алексею с отчимом. Даже в мыслях не было, что не обрадуется царь возвращению наследника.
Леонид невесту и не ждал, но как только увидел в дверях, сразу встал и книжку отложил. И отослал охранников.
Глубоко вздохнул Алексей, молча палец к губам приложил и, дождавшись царева кивка, взял да и откинул вуаль. Ахнул царь беззвучно, еле на ногах устоял.
Потянулся было обнять, но окинул взглядом кружева и не стал. Даже и не засмеялся – только улыбался неудержимо. «Где ж ты был, – говорит. – Хотя нет, все потом расскажешь. А сейчас пойдем скорей решать да невесту спрашивать, что со свадьбой делать».
«Нет, сначала прихвати одежду хоть какую-то, – еле прошептал царевич. – А то я от этого корсета сейчас в обморок упаду».
Ну, потом, конечно, они целую ночь протолковали, а наутро объявил царь Леонид, что вернулся его сын-наследник, и свою невесту царь ему на радостях-то уступает. А раз к свадьбе все готово было, нечего откладывать, чтоб добро не пропадало.
Поворчали бояре и согласились – на все царская воля. Так и свадьбу сыграли. Целых десять дней пировали, там и ночевали, от столов не отходя. Даже волк уже до того наелся, что в свой лес не пошел – так и спал под столом у царевых ног.
А царевич все удивлялся – уж не обманула ли его пичужка у источников? Почему она сказала, что женись на Моревне царь Леонид, то ждала бы его смерть неминучая. Уж и месяц почти на исходе – не нарадуются Алексей на жену, а царь на невестку.
Но однажды при полной луне отчего-то проснулся царевич, а его молодая жена у кровати, а глаза ее темные, страшные. Увидала она, что проснулся, приоткрыла губы – а во рту у нее два длинных клыка! Алексей так и замер, а она его за руку хвать, прокусила жилу и слизнула красным языком кровь. Он уж думал, что опять за ним смерть пришла, только вдруг заулыбалась Моревна, зализала ранку и вздохнула счастливо. «Уж не знаю, что ты сделал, – говорит, – только чую, что мое проклятие развеялось. Словно в жилах у тебя не кровь течет, а вода живая – даже нежить человеком делает. Ничего больше страшного не будет, станем жить с тобой как люди».
Понял Алексей, что произошло. Верно люди говорят – не было бы счастья, да несчастье помогло.
А Моревну с тех пор называли Аленушкой.
Так и стали они жить-поживать. Старый царь Леонид так и не женился, но бояре к нему больше не приставали – привыкли. А уж после него стал царем Алексей. Правил он хорошо, помнил, что такое смерть, и старался, чтоб ни войн, ни бедствий не было.
Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец.
URL записи
@темы: WTF, WTF Combat, WTF 2013, WTF Kids Originals, WTF Kid's Originals