погладь автора, я сказаВ
20.02.2010 в 10:00
Пишет Kira Izuru_div.3:1414 Сецубун
IКира, спрятав руки в рукава, ссутулившись, сидел и смотрел в чай.
- Вы не сюда смотрите, вы сюда смотрите, - девушка-офицер постучала костяшками по листку.
Кира посмотрел и отвернулся.
- Надо, Кира-сан. Запоминайте.
- Не хочу.
- Коктейль "Воздушная почта"...
- Петушиный хвост по воздушной почте? – Угрюмо переспросил лейтенант.
Она промолчала красноречиво. Лейтенант осторожно взял прайс-лист бара.
Недоверчиво изучил.
- Это всё правда можно выпить?
Он пригляделся к ядрёно-голубому напитку.
- Вот это, - проскрипел он, - точно сбежало от Куроцучи-тайчо.
- Ингридиентура... - продолжила девушка мрачно, выпрямившись и рассказывая, как на инструктаже новичкам перед заданием.
Кира выпрямился тоже, продолжил запоминать.
- Не забудьте план выпивания, - хмуро напомнил от дверей третий офицер.
- Хай.
***
Всё началось с того, что горячо любимый лейтенант третьего отряда слёг с тяжёлой температурой.
О Кире не говорили "заработался". О нём спросили: "у него что, праздник на носу?"
Несколько времени Кира шептал что-то неразборчивое, из чего выудили слова "Генсей", "Бар", "ненавижу гайдзинские праздники", "еще одного нового года я не переживу", "принесите мне стратфордширский чайник" и "я не представляю себе перемирий".
После чего Изуру перенесли подальше от Вабиске (на другой край комнаты), влили в него три чайничка заварки и допросили с пристрастием. После чего поняли, что лейтенанта придётся спасти.
Нет, они не сомневались, что "гири", свой нравственный долг, он выполнит, и оттянется, и вообще будет вменяем... Но сколько нервов его это сожжет... Даже ко всему привычных офицеров охватило молчание.
На день его оставили бороться с самим собой, с угрызениями совести относительно дезертирства, с экспериментаторскими замашками по разорению бара, с аристократическим презрением к генсейскому и новому, с муками о том, что не так-то он и не любит всё это, просто смущается развлекаться, и, если на то пошло, развлекался бы, если бы не неясно что.
На следующий день Кира поймал за рукав первого встретившегося из первой десятки и просил передать, что "пускай".
- Мы вас спасём, - сказал, наконец, седьмой офицер, когда они собрались в лейтенентской. - Но вы тщательно выучите, что и когда пить. Иначе вам придётся отдыхать до утра.
- До утра? - Тихо спросил Изуру. - Но ведь это недолго?
- Зная вас, лейтенант, мы и предположить не беремся, - обозначила перспективу девятый офицер. - Вам решать.
- Можете смешивать что угодно подряд, но в современные напитки входит большое число примесей, поэтому…
- А противоядия в гигай?
- Лейтенант.
- Я понял. Я запоминаю.
II***
Инструктированный Кира получил маленький чёрный аппарат.
- Через полтора часа вы получите первый сигнал. Он будет означать ЧП в отряде, и если вы не прибудете, будет о-о-о... – сжато пояснил пятый офицер, закрепляя модифицированный генсейский прибор на запястье Киры.
- Хорошо, - сказал Кира. – С крышами поосторожнее. И не всё сакэ выпивайте.
- Так ведь праздник?
- Даже два праздника!
- Кроме того, это фикция, лейтенант. В смысле, тут будет о-о-о, но не сильнее обычного.
Успокоенный Изуру чуть не спрятал руки в рукава, но эта рубашка его жеста не поддерживала. Раздражённый, убрал руки в карманы брюк.
- Тогда направлюсь сразу оттуда в усадьбу. Если действительно будет ЧП, свяжетесь. Сансэки, йонсэки, госэки. Одним глазом, но следите.
- Хаа.
- Счастливо повеселиться, лейтенант.
- Повеселитесь, как покойник, увидьте свет в конце тоннеля.
Изуру пообещал. Как обычно, тут же задумался о последствиях, и вдруг понял, что чуть-чуть не забыл о действительно главном. Только случай ему напомнил; за этим ажиотажем, развернутым вокруг него желающим подтрунить отрядом, он запамятовал об усадьбе, о Кира-кё.
В общем-то, с этой же минуты он почти мог вовсе не уходить в Генсей. Провести обряд, последнюю ночь зимы в доме, встретить первое солнце весны в доме - значило ободрить всех тех, кто так редко встречал его, но неизменно радовался, когда бы и в каком бы духе не пожаловал он обратно.
«Полтора часа? Как же долго...»
- Полчаса. - Попросил он. - Или сорок пять минут?
- Мы не успеем так разойтись, чтобы вам было из-за чего приходить, - с лукавым сомнением сказал йонсэки. – Вы лучше сами разберитесь, как выживать до поры. Лейтенант вы, или как?
- Кира-фукутайчо? Кира-фукутайчо?!
...Вторая попытка кистей скрыться в рукавах потерпела досадный крах. Кира уже было ринулся в раскрывшийся круг ворот, так и не найдя достойного ответа, как вдруг окрик оставновил его, а девушка-первогодок, прежде робко наблюдавшая проводы своего лейтенанта издали, прорвалась через сдержанные ряды старшего командования и поймала его руку.
- Кира-фукуктайчо? А вы достанете оттуда шоколада?
История и эта бумага умолчат о том, как девушка пережила нарушение субординации, какой ответ дал Кира, и что происходило ещё в те краткие полминуты до отбытия лейтенанта на свой праздник жизни.
III***
- И вот так всё было?
Кира выглянул из-за одеяла, кивнул, переложил страницу и вновь вернулся к вычерчиванию своих иероглифов.
- Вас послушать, я даже не знаю, всё как один анекдот, - недоверчиво покрутил головой ребёнок, впрочем, почти подросток
- Это я так рассказываю. На самом деле всё было прозаически обыденно, Ёири. Ещё чаю.
- Ночью не будете спать.
- Ночью я собираюсь общаться с Вабиске, а я и так на пороге сна, - улыбнулся Изуру.
- Берегите себя, в то вы очень неаккуратно навернулись на этих бобах…Ну и пусть, что рассказываете. Так всё равно, ведь о том свете. У нас все так слушают прибывших из того мира… Знаете, недавно один топ-менегару… нет, не выговорю, приходил. Утверждал, что вы его…
Изуру взглянул.
- Я ещё когда рассыпал, понял — мне удачи в этом году не видать. …О "топ-менегаре" не знаю. Но я, кажется, отдавал приказ не пускать новоумерших? И что этот топ-менеджер? Здесь ведь? Уже боюсь представить, каким манером пробрался в Сейрейтей...
- Ну. Настырный и специально вас искал. Рассказывает интересно, а Ахико о вас чуть всего его не вытрясла. Кроме того, бабушку он заинтересовал, поэтому…
- Ну довольно, довольно. Она его впряжёт, а он будет ещё одним приживалкой... Как я устал за этот Сецубун...
- Ещё бы, - рассмеялся Ёири. – Вы скрылись ровно тогда, когда этот топ-менегару наконец пробрался через бабушку…
IV***
Даже не переодеваясь, и внутренно предчувствуя ошибку, Кира устремился к дому. Непривычно твёрдый удар подошвой ботинка оземь, недоумение, что вот это гайдзинское безобразие будет стоять перед дверями его усадьбы. Промчался через сад, под зацветающей сливой и тёмной сосной, краем глаза отметил на их ветвях белые полоски бумаги со стихотворениями; кольнули взгляд фонарики в бамбуковых зарослях и под корнями, оранжевые шары мандаринов… на сливе. Вот уже лестница в дом, украшенная кадомацу, позади уже сёдзи, с развешанными над ними симэнавами. Изуру ободрённо влетел к себе и…
- Кира-а, - почти прошипели сверху, с парадной лестницы. – Это что?
Он замер, начиная понимать, как немного невовремя он вернулся, и что теперь начнёт твориться.
Тренькали музыкальные инструменты, девицы развеселились на своей половине; разливался сладкий запах бобов, сакэ и прекрасный, дурманно-сладкий запах хурмы. Даже если он не был так уж силён, Кира его выделял непременно.
«Икра трески, агар-агар, морской лещ, угри, сладкое рисовое вино, сладкое желе из фасоли с каштанами – куриёкан, жареный соевый…» - Доопределять грядущий праздник живота искушенный домоводец не успел.
Он едва ещё потянулся к поясу, расслыша приветствие, и ещё не очень успел прийти в себя, когда уже был избавлен от издержек гайдзинско-генсейской текстильной промышленности и торжественно завёрнут в кимоно весом с облачение Комамуры-тайчо. И то сказать, ткани, их слои и необходимые мелочи вроде символов благополучия, не говоря о высоком колпаке, Изуру стерпел.
- Похлёбка из целебных трав, лапша соба для длинного благополучия, лепёшки моти для напоминания о луне и полноте жизни? - спросил Кира у о-баа-сама. – Всё готово и ни минуты промедления?
- И очищающая каша из красных бобов – готова. Подарки, что были нагружены накануне – розданы! Первый пир миновал, Кира-доно. Подобно божеству нового года вы спустились в самый разгар и чудом ко времени! - Уверил его вместо бабушки раззадоренный слуга.
Ему в руки дали большую украшенную кадку, полную завернутых в белую бумагу бобов.
- И помни Кира, что самое лучшее число – тридцать три тысячи, - послышалось ему.
На этом его подтолкнули в спину, и торжественный ход по изгнанию злых духов («я и сам злой дух» - хотел подумать Кира, но не посмел, а, во имя обряда, обратился к той безмолвной вечности, где бесконечно гибли под ударами священных бобов прицельно поражённые в глаза демоны и черти.
Он прошёл через дом. По лестницам, и кругом, то скрываясь за ширмами и колоннами, то перебегая путь, шутя и перебрасываясь бобами, изображали чертей прислуга и девушки в гротескных масках. Этот день был открытым. За Изуру складывалась постепенно вереница "покорённых страшной силой", и, как расцвеченный дракон, неся в руках корабль удачи семи богов, деревца сосен, снегирей усо и веера, приманивающие счастье и отгоняющие болезни, неся изукрашенные бамбуковые грабли, выстреливая белыми стрелами они процессией выходили в сад.
Позади пел хор, всё играло и нежно озарялось на их пути вкруг сада. Кира шёл, но кидал бобы всё через левое плечо, и надзиратели его не преминули объявится позади (за правым плечом во избежание) за разъяснением.
- Ну как же, - процедил Кира тихо, - новый год чуть не в третий раз празднуем, кроме него тенгу знает, какие ещё праздники, что он принес на хвосте и веере… Счастье в дом – черти вон!... так кроме праздников, смотри, черти пойдут уже иностранные. А так – значит надо заранее бросать через левое плечо… Счастье в дом – черти вон!...
Искрящаяся процессия выбралась к озеру, где, на расстеленных уже покрывалах, стояли лёгкие пока угощения "второго пира". На возвышение была водворена огромная бочка, полная сакэ, и Кире с поклоном вручили золотой молоточек утидэ-но-кодзути.
Под радостные возгласы ритуал был совершен, молоточек исполнил желание – пробка была выбита, и Киру сменили слуги. Он передал молоточек, поискал взглядом своё место.
Когда все чарки наполнили, когда потихоньку замолкло оживление, а взоры обратились к красоте природы, Кира проговорил:
- Блеск снега, чистота луны, сиянье звезд
Слились в цветенье сливы.
О, золото чудесной ночи
И аромат цветов, устилающих сад!
Это были стихи Сугавары Митидзане, которым справилась уже тысяча добрых лет и кто уже не меньше сотни раз бродил по кругам этого мира, если только не переродился где-нибудь в будду.
Выпил.
Продолжил тот, кто сидел рядом, и один за другим стихи поднимались к звёздам, и согревались сакэ, и круг предшествовал кругу. Они замолкли. И, будто услышав эту тишину, прокатился гул первого из ста восьми очищающих ударов.
Сецубун завершался. Начинался Рёссин, первый день весны. Пока били удары, слуги расставили кадки, полные первой весенней воды из растопленного снега. Они умылись.
Слышали, как бегала в саду детвора.
Кира поднялся. Он знал, теперь их нужно предоставить себе, и неслышно ушёл.
Этот пир, он знал, традиционно считался тем, за которым забывают предыдущий год. Он не забывал и не расставался с чертями. Он избегал каши из красных бобов.
Он думал побыть у себя, и знал, что за него скрестились два взгляда. Ёири и её.
Представил, как ещё увидит улыбку её, почти не изменившуюся с самых пор, когда они были детьми; расшитые рукава её праздничного кимоно, и нежные пальцы, обнимающие бронзу драконового чайника, и струю, исходящую чайным паром, благоухающую, крутым водоворотом наполняющая чашечку. Она подвинет её ближе, отнимет руку, а он будет ловить тепло её пальцев на жарких и тонких фарфоровых стенках…
Но знал, что мечтает, и что не пустит, что потом будет конец ночи, а потом утро, и он выгрузит шоколад для той шинигами, обмундируется, и будет новый день.
Ресин. Если, конечно, не придётся вернуться зачем-то в Генсей.
URL записи
IКира, спрятав руки в рукава, ссутулившись, сидел и смотрел в чай.
- Вы не сюда смотрите, вы сюда смотрите, - девушка-офицер постучала костяшками по листку.
Кира посмотрел и отвернулся.
- Надо, Кира-сан. Запоминайте.
- Не хочу.
- Коктейль "Воздушная почта"...
- Петушиный хвост по воздушной почте? – Угрюмо переспросил лейтенант.
Она промолчала красноречиво. Лейтенант осторожно взял прайс-лист бара.
Недоверчиво изучил.
- Это всё правда можно выпить?
Он пригляделся к ядрёно-голубому напитку.
- Вот это, - проскрипел он, - точно сбежало от Куроцучи-тайчо.
- Ингридиентура... - продолжила девушка мрачно, выпрямившись и рассказывая, как на инструктаже новичкам перед заданием.
Кира выпрямился тоже, продолжил запоминать.
- Не забудьте план выпивания, - хмуро напомнил от дверей третий офицер.
- Хай.
***
Всё началось с того, что горячо любимый лейтенант третьего отряда слёг с тяжёлой температурой.
О Кире не говорили "заработался". О нём спросили: "у него что, праздник на носу?"
Несколько времени Кира шептал что-то неразборчивое, из чего выудили слова "Генсей", "Бар", "ненавижу гайдзинские праздники", "еще одного нового года я не переживу", "принесите мне стратфордширский чайник" и "я не представляю себе перемирий".
После чего Изуру перенесли подальше от Вабиске (на другой край комнаты), влили в него три чайничка заварки и допросили с пристрастием. После чего поняли, что лейтенанта придётся спасти.
Нет, они не сомневались, что "гири", свой нравственный долг, он выполнит, и оттянется, и вообще будет вменяем... Но сколько нервов его это сожжет... Даже ко всему привычных офицеров охватило молчание.
На день его оставили бороться с самим собой, с угрызениями совести относительно дезертирства, с экспериментаторскими замашками по разорению бара, с аристократическим презрением к генсейскому и новому, с муками о том, что не так-то он и не любит всё это, просто смущается развлекаться, и, если на то пошло, развлекался бы, если бы не неясно что.
На следующий день Кира поймал за рукав первого встретившегося из первой десятки и просил передать, что "пускай".
- Мы вас спасём, - сказал, наконец, седьмой офицер, когда они собрались в лейтенентской. - Но вы тщательно выучите, что и когда пить. Иначе вам придётся отдыхать до утра.
- До утра? - Тихо спросил Изуру. - Но ведь это недолго?
- Зная вас, лейтенант, мы и предположить не беремся, - обозначила перспективу девятый офицер. - Вам решать.
- Можете смешивать что угодно подряд, но в современные напитки входит большое число примесей, поэтому…
- А противоядия в гигай?
- Лейтенант.
- Я понял. Я запоминаю.
II***
Инструктированный Кира получил маленький чёрный аппарат.
- Через полтора часа вы получите первый сигнал. Он будет означать ЧП в отряде, и если вы не прибудете, будет о-о-о... – сжато пояснил пятый офицер, закрепляя модифицированный генсейский прибор на запястье Киры.
- Хорошо, - сказал Кира. – С крышами поосторожнее. И не всё сакэ выпивайте.
- Так ведь праздник?
- Даже два праздника!
- Кроме того, это фикция, лейтенант. В смысле, тут будет о-о-о, но не сильнее обычного.
Успокоенный Изуру чуть не спрятал руки в рукава, но эта рубашка его жеста не поддерживала. Раздражённый, убрал руки в карманы брюк.
- Тогда направлюсь сразу оттуда в усадьбу. Если действительно будет ЧП, свяжетесь. Сансэки, йонсэки, госэки. Одним глазом, но следите.
- Хаа.
- Счастливо повеселиться, лейтенант.
- Повеселитесь, как покойник, увидьте свет в конце тоннеля.
Изуру пообещал. Как обычно, тут же задумался о последствиях, и вдруг понял, что чуть-чуть не забыл о действительно главном. Только случай ему напомнил; за этим ажиотажем, развернутым вокруг него желающим подтрунить отрядом, он запамятовал об усадьбе, о Кира-кё.
В общем-то, с этой же минуты он почти мог вовсе не уходить в Генсей. Провести обряд, последнюю ночь зимы в доме, встретить первое солнце весны в доме - значило ободрить всех тех, кто так редко встречал его, но неизменно радовался, когда бы и в каком бы духе не пожаловал он обратно.
«Полтора часа? Как же долго...»
- Полчаса. - Попросил он. - Или сорок пять минут?
- Мы не успеем так разойтись, чтобы вам было из-за чего приходить, - с лукавым сомнением сказал йонсэки. – Вы лучше сами разберитесь, как выживать до поры. Лейтенант вы, или как?
- Кира-фукутайчо? Кира-фукутайчо?!
...Вторая попытка кистей скрыться в рукавах потерпела досадный крах. Кира уже было ринулся в раскрывшийся круг ворот, так и не найдя достойного ответа, как вдруг окрик оставновил его, а девушка-первогодок, прежде робко наблюдавшая проводы своего лейтенанта издали, прорвалась через сдержанные ряды старшего командования и поймала его руку.
- Кира-фукуктайчо? А вы достанете оттуда шоколада?
История и эта бумага умолчат о том, как девушка пережила нарушение субординации, какой ответ дал Кира, и что происходило ещё в те краткие полминуты до отбытия лейтенанта на свой праздник жизни.
III***
- И вот так всё было?
Кира выглянул из-за одеяла, кивнул, переложил страницу и вновь вернулся к вычерчиванию своих иероглифов.
- Вас послушать, я даже не знаю, всё как один анекдот, - недоверчиво покрутил головой ребёнок, впрочем, почти подросток
- Это я так рассказываю. На самом деле всё было прозаически обыденно, Ёири. Ещё чаю.
- Ночью не будете спать.
- Ночью я собираюсь общаться с Вабиске, а я и так на пороге сна, - улыбнулся Изуру.
- Берегите себя, в то вы очень неаккуратно навернулись на этих бобах…Ну и пусть, что рассказываете. Так всё равно, ведь о том свете. У нас все так слушают прибывших из того мира… Знаете, недавно один топ-менегару… нет, не выговорю, приходил. Утверждал, что вы его…
Изуру взглянул.
- Я ещё когда рассыпал, понял — мне удачи в этом году не видать. …О "топ-менегаре" не знаю. Но я, кажется, отдавал приказ не пускать новоумерших? И что этот топ-менеджер? Здесь ведь? Уже боюсь представить, каким манером пробрался в Сейрейтей...
- Ну. Настырный и специально вас искал. Рассказывает интересно, а Ахико о вас чуть всего его не вытрясла. Кроме того, бабушку он заинтересовал, поэтому…
- Ну довольно, довольно. Она его впряжёт, а он будет ещё одним приживалкой... Как я устал за этот Сецубун...
- Ещё бы, - рассмеялся Ёири. – Вы скрылись ровно тогда, когда этот топ-менегару наконец пробрался через бабушку…
IV***
Даже не переодеваясь, и внутренно предчувствуя ошибку, Кира устремился к дому. Непривычно твёрдый удар подошвой ботинка оземь, недоумение, что вот это гайдзинское безобразие будет стоять перед дверями его усадьбы. Промчался через сад, под зацветающей сливой и тёмной сосной, краем глаза отметил на их ветвях белые полоски бумаги со стихотворениями; кольнули взгляд фонарики в бамбуковых зарослях и под корнями, оранжевые шары мандаринов… на сливе. Вот уже лестница в дом, украшенная кадомацу, позади уже сёдзи, с развешанными над ними симэнавами. Изуру ободрённо влетел к себе и…
- Кира-а, - почти прошипели сверху, с парадной лестницы. – Это что?
Он замер, начиная понимать, как немного невовремя он вернулся, и что теперь начнёт твориться.
Тренькали музыкальные инструменты, девицы развеселились на своей половине; разливался сладкий запах бобов, сакэ и прекрасный, дурманно-сладкий запах хурмы. Даже если он не был так уж силён, Кира его выделял непременно.
«Икра трески, агар-агар, морской лещ, угри, сладкое рисовое вино, сладкое желе из фасоли с каштанами – куриёкан, жареный соевый…» - Доопределять грядущий праздник живота искушенный домоводец не успел.
Он едва ещё потянулся к поясу, расслыша приветствие, и ещё не очень успел прийти в себя, когда уже был избавлен от издержек гайдзинско-генсейской текстильной промышленности и торжественно завёрнут в кимоно весом с облачение Комамуры-тайчо. И то сказать, ткани, их слои и необходимые мелочи вроде символов благополучия, не говоря о высоком колпаке, Изуру стерпел.
- Похлёбка из целебных трав, лапша соба для длинного благополучия, лепёшки моти для напоминания о луне и полноте жизни? - спросил Кира у о-баа-сама. – Всё готово и ни минуты промедления?
- И очищающая каша из красных бобов – готова. Подарки, что были нагружены накануне – розданы! Первый пир миновал, Кира-доно. Подобно божеству нового года вы спустились в самый разгар и чудом ко времени! - Уверил его вместо бабушки раззадоренный слуга.
Ему в руки дали большую украшенную кадку, полную завернутых в белую бумагу бобов.
- И помни Кира, что самое лучшее число – тридцать три тысячи, - послышалось ему.
На этом его подтолкнули в спину, и торжественный ход по изгнанию злых духов («я и сам злой дух» - хотел подумать Кира, но не посмел, а, во имя обряда, обратился к той безмолвной вечности, где бесконечно гибли под ударами священных бобов прицельно поражённые в глаза демоны и черти.
Он прошёл через дом. По лестницам, и кругом, то скрываясь за ширмами и колоннами, то перебегая путь, шутя и перебрасываясь бобами, изображали чертей прислуга и девушки в гротескных масках. Этот день был открытым. За Изуру складывалась постепенно вереница "покорённых страшной силой", и, как расцвеченный дракон, неся в руках корабль удачи семи богов, деревца сосен, снегирей усо и веера, приманивающие счастье и отгоняющие болезни, неся изукрашенные бамбуковые грабли, выстреливая белыми стрелами они процессией выходили в сад.
Позади пел хор, всё играло и нежно озарялось на их пути вкруг сада. Кира шёл, но кидал бобы всё через левое плечо, и надзиратели его не преминули объявится позади (за правым плечом во избежание) за разъяснением.
- Ну как же, - процедил Кира тихо, - новый год чуть не в третий раз празднуем, кроме него тенгу знает, какие ещё праздники, что он принес на хвосте и веере… Счастье в дом – черти вон!... так кроме праздников, смотри, черти пойдут уже иностранные. А так – значит надо заранее бросать через левое плечо… Счастье в дом – черти вон!...
Искрящаяся процессия выбралась к озеру, где, на расстеленных уже покрывалах, стояли лёгкие пока угощения "второго пира". На возвышение была водворена огромная бочка, полная сакэ, и Кире с поклоном вручили золотой молоточек утидэ-но-кодзути.
Под радостные возгласы ритуал был совершен, молоточек исполнил желание – пробка была выбита, и Киру сменили слуги. Он передал молоточек, поискал взглядом своё место.
Когда все чарки наполнили, когда потихоньку замолкло оживление, а взоры обратились к красоте природы, Кира проговорил:
- Блеск снега, чистота луны, сиянье звезд
Слились в цветенье сливы.
О, золото чудесной ночи
И аромат цветов, устилающих сад!
Это были стихи Сугавары Митидзане, которым справилась уже тысяча добрых лет и кто уже не меньше сотни раз бродил по кругам этого мира, если только не переродился где-нибудь в будду.
Выпил.
Продолжил тот, кто сидел рядом, и один за другим стихи поднимались к звёздам, и согревались сакэ, и круг предшествовал кругу. Они замолкли. И, будто услышав эту тишину, прокатился гул первого из ста восьми очищающих ударов.
Сецубун завершался. Начинался Рёссин, первый день весны. Пока били удары, слуги расставили кадки, полные первой весенней воды из растопленного снега. Они умылись.
Слышали, как бегала в саду детвора.
Кира поднялся. Он знал, теперь их нужно предоставить себе, и неслышно ушёл.
Этот пир, он знал, традиционно считался тем, за которым забывают предыдущий год. Он не забывал и не расставался с чертями. Он избегал каши из красных бобов.
Он думал побыть у себя, и знал, что за него скрестились два взгляда. Ёири и её.
Представил, как ещё увидит улыбку её, почти не изменившуюся с самых пор, когда они были детьми; расшитые рукава её праздничного кимоно, и нежные пальцы, обнимающие бронзу драконового чайника, и струю, исходящую чайным паром, благоухающую, крутым водоворотом наполняющая чашечку. Она подвинет её ближе, отнимет руку, а он будет ловить тепло её пальцев на жарких и тонких фарфоровых стенках…
Но знал, что мечтает, и что не пустит, что потом будет конец ночи, а потом утро, и он выгрузит шоколад для той шинигами, обмундируется, и будет новый день.
Ресин. Если, конечно, не придётся вернуться зачем-то в Генсей.
@темы: Изуру, что-то будет