~ читаю зоммаш помаленьку. у нас дождь и жёлтый непрозрачный свет.

[гинолис]

я думаю, это лёсс. глинистые почвы. но странно: песчаный край на берегу северского донца, украшенный невероятными дымами комбинатов, давал чистый, кристально-прозрачный свет, звонкий и... словом, прекрасный.
этот свет тоже красив, и уж точно интригующ; непрозрачный свет - часто вы такое видели? то-то.
но за счёт чего?..
ладно.
трофей с зоммаша:

26.03.2012 в 23:03

Пишет  Zo-Mash:

О любви
Название: Ты всегда знаешь, чего я хочу.
Автор:  Эдлен
Команда: Нулевой отряд
Тема: О любви
Пейринг, персонажи: Гин/Кира
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, pwp
Количество слов: 2103

читать

Сначала нет ничего. Все выглядит обычным, исключая разве что допросы. В камере, где Кире вновь приходится побывать, он думает о Хинамори. Он ведь сам почти поучаствовал в убийстве подруги. Его счастье, что она осталась жива. О том, что его обманул тот, кому он настолько привык доверять, Кира решает не думать совсем.
Потом, когда его выпускают, не предъявив никаких обвинений, когда он вновь оказывается в темном кабинете руководства третьего отряда и тяжело опускается на свой стул, к нему вдруг приходит осознание. Притом так резко, что Кира почти перестает дышать. Бросая взгляд на опустевший капитанский стол, он чувствует, как из него словно выкачивают воздух. Его вдруг накрывает мыслью, что Ичимару он больше не увидит. Что тот не на миссию в Генсей отправился, а исчез. Ушел, воспользовался им, не попрощался, бросил. Почему? Этот вопрос крутится в голове. Огромное «почему». Почему? Почему? Почему?
Кира не считает себя зацикливающимся нытиком. Существует проблема, ее надо решить, а потом рефлексировать. И на вопрос: «Что делать?» ответ находится очень быстро: «Жить дальше». Он больше не маленький мальчик, оставшийся без родителей. Да и это он уже пережил. Только бы не думать о лукавом прищуре, извечной улыбке на прохладных губах, к которым Кира слишком привык прикасаться ночами. Теперь его ночи будут вновь удушающе одиноки.
Оказывается, делать вид, что с тобой все в порядке, довольно легко. Ходить на пьянки с друзьями, а на их подозрительные взгляды выдавать правильные реакции.
У него было у кого поучиться лицемерным улыбкам.
Даже наедине с собой не расслабляться. Не вспоминать выпирающие ключицы, острые лопатки под своими губами, протяжное возбужденное «Изуру».
Этого не было.
«Почему ты бросил меня? Почему ты предал Готей?»
Только у постели Хинамори он может позволить себе чуть заметно сжимать кулаки, наблюдая за неровным дыханием подруги. Он мог оказаться на соседней кровати. Или Шинсо мог вовсе не пощадить его. Должен ли он сказать спасибо?
«Почему ты не взял меня с собой? К черту Готей!»
Не убили, не позвали. Выбросили?
Пусто. От этого тихо и пусто.
Нет, звук есть. Что-то щелкает, будто маятник. Отсчитывает время сна.
Встать, умыться, позавтракать, в отряд. Он работает – механизм считает. Построение, отчеты, чай, улыбнуться Ренджи, согласившись прийти на попойку. В голове «почему» на три такта.
Мир – комья ваты, клочья тумана, густые и плотные. Он даже не пробирается сквозь них, просто идет уныло, вязко падает, застревая словно в липкой карамели. Серебристый луч больше не указывает путь.

Потом сон.
Хриплое дыхание. Прикосновение. Стон. Его собственный. Руки по коже, минуя одежду.
- Что вы делаете, тайчо?
- Я сделаю все, что ты захочешь, Изуру!
Развести колени. Горячий язык. Жадный, слишком наглый, чтоб остановить, слишком умелый и желанный. Такое сладкое первое несмелое «Гин» на выдохе. Почти вспышка под веками меняет картинку.
Темнота кабинета. Хаори белое и волосы белеют, почти рассыпавшись по столу.
- Что ты делаешь, Изуру? – сонное, тягуче-довольное, несмотря на то, что разбудили. Пальцы замирают лишь на секунду.
- Я сделаю все, что вы хотите, тайчо.
Он делает, и Гин отвечает ему стонами, жарким сплетеньем рук, ног, языков. Кире кажется, что и душ.
- Ты всегда знаешь, чего я хочу, милый Изуру.

Кира видит солнце, когда просыпается. Оно ласково гладит его по плечам теплыми лучами. Изуру счастливо улыбается, расслабленно потягиваясь. Мир яркий, желтый, приветливо тихий. Почему он казался серым?
«Я люблю вас, тайчо!»
Легкое облако закрывает на миг солнце.
«Тайчо?»
В голове щелкает. Резко, и сердце в агонии сжимается. Это подло, когда собственное сознание предает тебя. На полноценную истерику нет сил, Кира лишь тихо воет в подушку, расцарапывая в кровь руку.
Эта мимолетная боль поможет лишь на несколько секунд.
«Ты всегда знаешь, чего я хочу».
Сейчас в своей внезапной решимости Кира до ужаса боится, что за предполагаемые желания Ичимару он принимает исключительно свои собственные.
Рисковать Кира не любит. Но теперь, когда метроном в голове снова стучит, а небо затягивает серой марью, ему становится удивительно плевать. На Готей, на собственную жизнь. Он найдет его, даже если придется отправиться в Уэко Мундо. А что делать дальше, сможет сказать лишь Гин.
Но они встречаются случайно. А может, так думает только Кира. Во всяком случае все выглядит именно так, когда он застывает посреди улицы, заметив знакомый силуэт с серебристыми волосами, но только теперь в чисто белых одеждах. И главное, что его самого замечают в этот же момент. И все. Улица становится невидимой дымкой, остается лишь прямая, нет, отрезок, конечные точки которого Ичимару и сам Кира.
«Это случайность», - говорит себе Изуру в те секунды, пока их еще разделяет расстояние в несколько метров. А потом Ичимару оказывается возле него, за мгновение проскочив расстояние в шунпо.
Кира, как и Гин, без гигая. Его одиночная и почему-то несложная для лейтенанта миссия закончена, и Кира уже хотел возвращаться в Сейретей, как вдруг увидел бывшего капитана.
Они стоят молча. Впрочем, они и раньше особо не разговаривали. Кира находил очень полезной свою способность понимать капитана с полувзгляда, даже из-под опущенных век, а Ичимару подкалывал Изуру в несколько раз меньше, чем остальных. В третьем отряде царила тихая идиллия, если, конечно, скука не заедала Гина.
Да и что тут вообще можно сказать, собственно, или спросить?
Почему? Зачем? Что дальше?
Кира уже решил, что знает ответ на первые два. Прошло то время, когда они были самыми главными вопросами. А вот о последнем ему все равно расскажут только в том случае, если Гин захочет, что он был в курсе его планов.
Однако это немного больно – смотреть на любимые черты. Уже чувствовать желание коснуться его лица и сомневаться, позволено ли ему все еще касаться. Но Гин решается первым. Проводит пальцами по щеке, запуская их в пшеничные пряди. А Кира ощутимо вздрагивает от этой легкой ласки – он не был до конца уверен, что Гин не иллюзия.
Пальцы гладят его щеку, и он чувствует подступающую к коленям дрожь, разливающийся по телу жар и думает, что это нечестно. Нечестно вот так сразу всколыхнуть чувства, которые, как думал Кира, он с таким трудом заставил утихнуть с уходом Гина из Сейретея. А теперь стоит Ичимару его коснуться, и Кира вновь послушно горит. Вдруг поднимается неожиданная злость – на себя, на него. И он с коротким стоном, похожим больше на рычание, вжимает Гина в ближайшую стену. Целует яростно, сминая улыбчивые губы. Он думает, что капитану это не понравится, но замечает, как гибкие руки тянут его за косодэ ближе, еще ближе, притягивая к худощавому телу.
- Так рад меня видеть, Изуру? – Ичимару трется об него и отпускать не собирается.
После поцелуя они оба дышат тяжело, у Киры уже раскраснелись щеки, а улыбка Гина выглядит привычно глумливо.
«Тварь белобрысая!» - возникает в голове это оскорбление, которое он никогда не произнесет.
- Безумно, - отвечает Кира. Хочет иронией, получается признанием. «Ну и пусть!»
Руки Гина снова скользят по его телу, словно заново узнавая. И, кажется, теперь дрожат не только колени. Мелко, противно, будто зуд во всем теле, говорящий: «Скорее, скорее! Раздеть, гладить, целовать, ласкать!»
И у Киры не возникает даже мысли воспротивиться этому желанию. Со стороны, наверное, кажется, что он обезумел. Впрочем, хорошо, что их никто не видит.
Ичимару тянет его в сторону жилых кварталов, настойчиво и без возможности вырваться, будто Кира захотел бы это сделать.
Когда он практически вносит бывшего лейтенанта в довольно невзрачную квартирку, ведь даже в процессе открывания двери они не перестают целоваться, Кира задумывается о том, как часто Гин покидает явно наскучивший ему Уэко Мундо, а главное, один ли. Но мысль вылетает из головы, испаряется под алчущим взглядом обычно прикрытых глаз, горящих сейчас алым блеском.
Гин глядит на чуть запыхавшегося Киру, словно дает ему секундную передышку, а потом начинает сдирать с него одежду так быстро, как никогда раньше. Вабиске с жалобным звяканьем падает на пол, и Кира решает в долгу не оставаться, также стремясь избавить Ичимару от этих странных белых одежд, которые, он должен признать, очень идут Гину.
Тот смеется – тихо, желая разрядить атмосферу охватившего их напряжения, будто сам не ожидал от себя такой страсти. Помогает Кире выпутать свои руки, при этом еще и умудряется подталкивать его к проему единственной комнаты.
Они оставляют за собой шлейф разбросанной одежды. Прикосновения обнаженной кожи жалят, сбивают дыхание, и когда Изуру оказывается на кровати в одном размотанном фундоши, он чувствует, что уже на пределе. Гин устраивается сверху, отбрасывает с Изуру ненужное более последнее одеяние, сам он уже полностью обнажен.
Кира лишь разводит колени шире, понимая, что вся возможная прелюдия произошла еще в коридоре в процессе раздевания. Он и не хочет ждать больше.
Гин ждать не может тоже.
Пальцы свои облизывает сам, быстро, не давая Изуру совершить этот приятный, казалось бы, ритуал, да и подготавливает его лишь для проформы. Однако милостиво замирает от чужой боли.
Кира царапает простыню, сминает ее в кулаке, вновь отпускает.
Горячее дыхание Гина обжигает его беззащитно открытую шею.
- Такой узкий, Изуру, - удивленно-довольно произносит Гин, - только для меня, да?
Изуру стонет. Стонет и подставляется. Горло для поцелуев, бедра – для уверенных, но пока медленных толчков. Отвечать на вопрос он не будет. И так должно быть понятно, что приносить это извращенное для мужчины удовольствие он способен разрешить только Ичимару. И того этот факт заводит, верно, больше самих движений.
Боль проходит медленно, хотя Гин явно щадит его, сдерживаясь. Раньше он вел себя гораздо более нетерпеливо.
Сказывается отсутствие смазки. Кира чуть морщится и зажмуривает глаза. Однако наслаждение уже пронзает его при тихих стонах Ичимару, которыми он сопровождает каждый толчок.
Через пару секунд Кира уже подмахивает, обнимает коленями спину любовника, стискивает его плечи, желая притянуть его к себе так близко, чтоб было больно дышать, и целует его щеки, веки, губы, подбородок, скулы короткими нежными поцелуями.
Ичимару дрожит. Вбивается в него все сильнее и дрожит. Он бы хотел спрятать лицо в изгибе шеи Киры, вылизывать его чуть вспотевшую кожу, но не может, не хочет лишиться ощущения мягких губ на своем лице.
- Знал бы ты, как я скучал по таким твоим поцелуям, Изуру, - признание он выстанывает хрипло, а имя вообще звучит уже мольбой утопающего. Наверное, еще немного и… Да Кира и сам уже чувствует сладкое напряжение, сжимающее тело пружиной.
- Я люблю тебя, Гин, - Кира шепчет тихо, словно для себя, скользя пересохшими, чуть шершавыми губами по щеке Ичимару, а потом повторяет, как заведенный, - я люблю тебя, люблю тебя, люблю… Гин!
Ммм, он же совсем не хотел говорить это ему, он даже думать себе запретил об этом. Но сейчас, когда Гин без стеснения стонет в преддверии оргазма, а сам Кира вскидывает бедра вновь почти до боли, сдержать то, что давно требовало выхода, не представляется возможным.
Он срывается на крик, а Ичимару тяжело придавливает его своим телом секундами позже.
Кира всхлипывает и чувствует, как из уголков глаз текут слезы. С ним такое впервые, это все нервы и эмоции, запас которых случайная встреча истощила.
Гин как-то неверяще глядит на него, с трудом приподнимаясь и укладываясь рядом. Кира плачет. Это не уродливая женская истерика, свидетелем которой Гин становился несколько раз. Изуру не морщит нос, не размазывает по лицу слезы, они аккуратно стекают к вискам, чуть склеивая светлые ресницы, а сам он хватает ртом воздух, словно после длительного забега.
Ичимару не сразу догадывается о причинах и просто рассматривает расчувствовавшегося любовника, вцепившегося в его локоть. Боится, что его хотят оставить одного? А когда понимает, что эти слезы от полученного наслаждения, улыбается совсем не так широко и лживо, как обычно. Какой же Изуру все-таки славный!
Кира засыпает почти сразу, как только соленый поток из его глаз иссякает, а длинные пальцы вытирают его щеки, и считает услышанное: «И я люблю тебя, Изуру», - отголосками сна.
Просыпается он один, что для него вовсе не удивительно. Он прислушивается к себе, с досадой понимая – он знал, что так будет. С этим, наверное, стоит смириться – у него судьба брошенной, но не забытой игрушки. И во второй раз это уже не так больно.
Тело немного неприятно ноет, а Кира ругает себя за беспечность – он должен был вернуться в Готей вчера вечером, а не следующим утром.
От возможных взысканий его может спасти репутация прилежного лейтенанта, но сам себя он так быстро не простит.
Вновь поддался ему, вновь остался один. Как же глупо! А Ичимару развлекся, как развлекался всегда – чувственно, но так эгоистично.
Одевается Кира с такой скоростью, словно услышал сигнал тревоги. Уже собираясь выскользнуть через окно, он вдруг замечает лежащий на подоконнике ключ, небольшой, но явно от входной двери. И бабочку. Ту самую, посланницу. Откуда она здесь? Не порхает в воздухе над опечаленным Кирой, а устроилась на подоконнике рядом с ключом, мерно раскрывая и закрывая узорчатые крылья. Голос Гина кажется ему незнакомым. Он как будто усталый и блеклый, но потом Кира понимает, что из него просто исчезли все тягучие интонации. Невероятно серьезный голос. «Ты всегда знаешь, чего я хочу, Изуру».
И бабочка улетает. Кира остается один с бешено бьющимся сердцем, в котором вновь поселяется надежда на то порядком позабытое сплетенье душ.
Знать бы только, когда точно Ичимару здесь появляется… Но об этом он подумает позже, а сейчас Кира спешит в Сейретей, запрятав кусочек металла в форме. Он искренне верит, что Ичимару не придет в голову устраивать набеги холлоу ради встреч со своим лейтенантом.

до ростка, наконец, в следующий раз доберусь.

@темы: Зоммаш, «Bleach», «погладь автора»